Он действительно стоял неподалеку от будки обходчика, чудом уцелевшей во время боя. Железнодорожная насыпь вся изрыта снарядами и бомбами. На ней, что говорится, нет живого места. Кругом чадят какие–то ящики. Чадят и сами вагоны или что–то внутри их. Под откосом валяются обломки бронеотсеков, снарядные гильзы и трупы людей в комбинезонах. Они полузасыпаны песком и гравием.
Минька с замирающим от страха сердцем подошел к крайней платформе, встав на подножку, заглянул в распахнутую дверь.
— Тебе чего здесь надо? — услышал он сбоку недовольный голос.
Минька вздрогнул и кубарем покатился с насыпи — так жутко прозвучал живой человеческий голос среди дымящихся обломков и мертвецов. Когда поднялся на ноги, увидел перед собой двоих незнакомых ребят.
— Проваливай отсюда, — сказал один из них, рослый, с темнорусыми вихрами на голове. — Это наш бронепоезд.
Минька исподлобья оглядел незнакомцев: один, примерно одного с ним возраста, другой — помоложе.
— Ты его купил, да? — спросил с вызовом и снова пожалел, что нет рядом Австралии.
— Не твое дело, — надвинулся грудью к нему тот, что постарше. — Сказано, наш — и весь разговор.
— Танки, небось, тоже ваши? — прищурился Минька, показывая рукой на подбитые немецкие танки, которые только сейчас увидел по ту сторону насыпи.
— Наши, — кивнул вихрастой головой незнакомец. — Вот осмотрим бронепоезд и за танки примемся.
— А если немцы нагрянут?
Вихрастый присвистнул и с выражением превосходства на лице взглянул на чужого мальчишку:
— Они теперь до утра дрыхнуть будут.
— Почем ты знаешь?
— Да уж знаю. Они и вчера также: время ужина подошло — шабаш войне. Тебя как зовут?
— Минькой, Мишкой, то есть. А тебя?
— Меня — Колькой, — голос у вихрастого заметно подобрел, — а это Петька. Мы с ним видели вчера, как десантник гранатой танк подбил возле кирпичного завода, понял?
Минька усмехнулся:
— Я по танку из пэтээра стрелял и то не хвастаюсь.
— Брешешь? — вылупил глаза Колька.
— Брешет кобель и кривой Максим, да ты вместе с ним. Век свободы не видать, — побожился Минька и, чиркнув большим пальцем руки у себя под подбородком, ткнул остальными себе в глаза.
Клятва подействовала. «Хозяева» бронепоезда с невольным уважением посмотрели на чужака: такого можно принять в компанию.
— Мы тут, думаешь, просто так, да? — задышал Миньке в лицо Колька. — Мы оружие собираем и носим в кукурузу. Уже три винтовки спрятали и ручной пулемет с диском. Как стемнеет, перетащим домой. Хочешь с нами?
— Хочу, — согласился Минька. — А для чего вам, пацаны, так много винтовок?
— Да разве ж это много? Ведь нас только с кирпичного завода восемь гавриков. Каждому по винтовке — восемь штук понадобится. А еще на станции сколько ребят, да в поселке…
— Что ж вы будете с ними делать? — снова спросил Минька.
— Вот чудак! — изумился Колька недогадливости нового приятеля. — Если немцы возьмут Моздок, мы все в лес уйдем, партизанить начнем. Если хочешь, возьму тебя в отряд начальником штаба. Расписываться по–взрослому умеешь?
— Плохо, — признался Минька. — У меня вообще почерк дрянь.
— Ничего, научишься, — ободрил его будущий командир отряда. — Ну, пошли искать, пока не стемнело.
Вот ведь как в жизни случается иногда: еще минуту назад был рядовым мальчишкой—и вдруг в начальники попал. Минька шел по железнодорожной насыпи, прощупывая глазами и пальцами ног взрытый бомбами песок, и думал о превратностях судьбы. Он представил себе, как вытянется у Австралии конопатый нос, когда увидит его, Миньку, с винтовкой в руке и красным бантом на груди. Теперь, когда он очутился в компании таких же сорванцов, каким был сам, ему уже не было страшно среди этого дымящегося вороха обломков? Мысль работала только в одном направлении: найти побольше боеприпасов для будущего отряда имени Гайдара, как единогласно решили его назвать юные патриоты.
— С красным пояском нашел и черной головкой! — крикнул Петька, поднимая над своей белой головой бронебойный патрон.
— А у меня целая обойма! — прокричал в ответ Колька. — Глядите, пацаны, мина торчит, не разорвалась почему–то.
— Не трогай, ну ее к черту! — схватил его за руку Минька. — Давайте лучше пошарим в танках, а то здесь уже ничего нет.
Через развороченную снарядом коробку паровоза ребята перебрались на другую сторону насыпи, но не успели отойти от нее и на десять шагов, как до их слуха донесся слабый стон. Ребята переглянулись: кто это? С колотящимися сердцами подошли к куче искореженного металла. Из–под него торчит засыпанный песком сапог. Раненый! Наш боец стонет под обломками. Втроем приподняли согнутый углом клепаный лист брони, отволокли в сторону. Под ним — серое от пыли лицо. На лице шевелятся запекшиеся губы: