— Вэг! [5] — сказал он хозяевам вместо приветствия, когда впервые перешагнул порог их жилища и жестом руки показал, как это надо понимать в переводе на русский язык.
— Рус тшеловек ист никс тшеловек, дойч тшеловек — ист господин, — объяснил он свое поведение Миньке, повстречав его во дворе на следующее утро и вложив в эту русско–немецкую фразу всю свою убогую философию, почерпнутую из человеконенавистнических проповедей доктора Геббельса.
— Сам ты Кукуш, — улыбнулся в ответ Минька, поражаясь удивительному сходству этого спесивого Немца с удодом, которого местные жители называют кукушкой.
— Я, я [6], — согласился немец, далекий от мысли, что его обозвали в глаза, и поощрительно похлопал мальчишку по плечу.
Так состоялось знакомство поработителя с порабощенным. В последующие дни Минька только и знал, что таскал воду для полевой кухни, расположившейся тут же, во дворе, рубил дрова, крутил мясорубку, чистил тяжелые кованые сапоги с широкими голенищами и мыл котлы.
— Гут, — говорил господин, давая рабу в награду за работу кусок черствого консервированного хлеба, внутри которого обычно находилась зеленая плесень. А Минька в ответ хмурил брови и мысленно желал своему «благодетелю» подавиться этим хлебом.
Но однажды раб взбунтовался.
— Мой ты его сам, — сказал Минька повару и бросил мокрую тряпку на край котла.
Повар не понял слов, но уловил интонацию.
— Руссиш швайн! [7] — крикнул он визгливо и бросился с кулаками на строптивого мальчишку.
Так Миньку еще никогда не били ни отец с матерью, ни казачата из станицы Луковской в уличной драке. Повар хоть и выглядел невзрачно, но обладал в достаточной мере физической силой. Он избивал свою беззащитную жертву с методической последовательностью. Вначале бил руками по голове, затем — ногами в грудь, бока, спину и куда придется. Минька извивался в пыли, глотая слезы и кровь из разбитого рта. В голове шумело так, что он едва не терял сознание.
Спасла его мать. Услыхав разъяренные крики чужеземца, она выскочила из нежилой половины дома и, руководствуясь больше материнским инстинктом, нежели рассудком, вцепилась в озверевшего истязателя.
— Вэг! — заорал тот, отбрасывая от себя хозяйку и снова бросаясь к ее непокорному сыну. Но тот уже хлопнул уличной калиткой.
— Цурюк! [8] — взвыл не своим голосом повар, выскакивая на улицу следом за мальчишкой и… ткнулся головой в бок проходящего мимо офицера.
— У вас что, глаз нет? — вытаращился офицер. — Почему без головного убора?
— Прошу прощения, — господин капитан, — пролепетал Кукуш, вытягиваясь во «фрунт» и тяжело дыша. — Я увлекся погоней вон за тем русским негодяем, — он двинул подбородком в сторону убегающего Миньки.
— Молчать! — гаркнул капитан и наотмашь смазал блестящей перчаткой по бледной физиономии подчиненного.
— Яволь, [9] — кротко сказал солдат, еще больше вытягиваясь перед сердитым офицером.
— Прежде всего, мой милый, вы должны помнить, что представляете собой великую германскую армию, — процедил капитан сквозь зубы с брезгливым выражением на тонких губах. — Вы должны стрелять при необходимости, а не гоняться за этими тупыми животными, словно базарная торговка.
— Да, господин капитан, — щелкнул каблуками оскандалившийся представитель «великой армии».
— За появление перед офицером в таком виде, — капитан взглянул на наручные часы, — десять минут парадно–строевым до угла и обратно ша–агом марш!
Оглянувшийся Минька увидел, как ненавистный Кукуш крутнулся вокруг своей оси и зашагал вдоль плетня, тщательно оттягивая носки сапог и что есть силы чеканя ими пыльную дорогу.
Минька остановился. Вытирая рукавом рубахи разбитые губы, с удивлением воззрился на занимающегося строевой подготовкой Кукуша. Последний, казалось, совершенно не замечал своего маленького врага, невольно поставившего его, исполнительного и дисциплинированного солдата, в нелепое положение перед начальством. Прошагав до угла переулка, он сделал поворот «Кругом» и тем же манером направился в обратную сторону.
— Что, проклятый Кукуш, схватил горячего до слез? — крикнул ему вслед Минька, вытирая на щеках слезы.
Кукуш даже бровью не повел, продолжая печатать шаг.
— Гад ты ползучий, фриц вшивый! — пошел следом за ним Минька, готовый в любую секунду дать стрекача.