Об этом стоит рассказать.
…Случилось так, что маленькая, с ласковой улыбкой девушка Виктория запала в сердце не только Роману, но и его другу. Она знала об этом, но не оказывала предпочтения ни тому, ни другому: оба стройные, оба сильные и красивые. Даже волосы у обоих одинаково светлые, и это, пожалуй, больше всего нравилось девушке, потому что сама она была смуглая, как цыганка.
Роман и его приятель ни за что не хотели уступить друг другу. Оставалось решить дело только силой. И потому, когда они как-то оказались на скале возле моря, то, не сговариваясь, начали бороться. Тот, кто поддался бы и сделал хоть шаг назад, полетел бы вниз, на острые камни.
Это и случилось бы с соперником Романа, если бы его в последнюю минуту не удержал на краю пропасти сам Роман.
Все это видела их девушка и с того дня стала женой Романа.
После они и жили не шаблонно: друг к другу обращались на «вы» и собаку завели себе тоже оригинальную: без хвоста, рябенькая, чистенькая, с глазами, которые только-только не говорят. В минуты досуга Роман звал собаку, брал кусочек сахара и приказывал:
— Крапка, потанцуй!
Собака не мигая смотрела на сладкое, но позы не меняла.
— Не хочешь сахара? Ну, потанцуй! — делал вид, что сердится, Роман.
Крапка нехотя поднималась на задние лапки и начинала медленно поворачиваться под его рукой, в такт крутя обрубком хвоста. После этого Роман гладил ее по спине, а Крапка с наслаждением грызла заработанный сахар.
Когда началась война с немецкими фашистами, Роман ушел на фронт, а Виктории пришлось эвакуироваться в глубокий тыл. Делалось это в большой спешке. О том, чтобы взять с собой еще и собаку, не могло быть и речи: вагоны без того были переполнены.
Домашняя работница Даша не выразила желания эвакуироваться вместе с хозяйкой — на нее оставили и собаку и квартиру.
Когда немцы захватили Киев, двое солдат с автоматами вломились в квартиру Романа, осмотрели со вкусом обставленные комнаты, навели на Дашу автоматы и указали на дверь.
Работница в испуге выпучила глаза. Солдаты прикрикнули:
— Век!
— А мебель, а ковры? — проговорила сквозь слезы Даша. — С меня же спросят, когда вернутся. Еще подумают, что Даша… Да я никогда и крошки чужого…
Солдаты не слушали, что она бормочет, а еще громче прикрикнули:
— Век, век!
— А собака? — указала работница на Крапку. — Ведь хозяйка мне ее поручила: «Ты же смотри, Даша…»
Крапка, привыкшая к ласке гостей, удивленно моргала.
Солдат молча пихнул ее ногой за дверь, туда же выпихнул и работницу.
Даша села на ступеньках и горько заплакала. Ведь с нее спросят… На ее слезы никто не обращал внимания, потому что рыдали тогда почти в каждой квартире. Напуганная солдатами, она побоялась вернуться в комнату даже за своими вещами, а в чем была, так и пошла в село к знакомым. Крапка поплелась следом.
На улице ее оглушил скрежет танков, рев клаксонов, перестук мотоциклов, и она боязливо жалась к женщине, которая ежедневно кормила ее, выводила гулять, а когда они оставались вдвоем, даже беседовала с ней.
Крапка не знала, надолго ли ушли из дому Роман и Виктория, поэтому, очутившись с Дашей уже за городом, заволновалась. Она никуда не хотела уходить из дому, да и хозяева, пожалуй, уже возвратились. Крапка остановилась. Но Даша продолжала идти дальше. Крапка пробежала еще несколько шагов и снова замерла, присела и начала нервно перебирать передними лапками, даже тихонько заскулила, но Даша не остановилась. Она все еще продолжала плакать и машинально повторяла: «Ты же смотри, Даша… А они ружье наставили». Крапка еще жалостнее запрыгала, а когда на дороге показалась кучка солдат в рогатых касках, поджала обрубок хвоста и затрусила назад, в город.
Перед дверью квартиры остановилась и заглянула в щель между створами, сторожко прислушиваясь. При каждом шорохе в квартире заглядывала в щелку. Когда шорох становился слышнее, она коротко скулила, даже несколько раз тявкнула, но дверь не открывалась.
Начало темнеть, электрическая лампочка под потолком оставалась слепой. Собака прилегла под дверью. Время от времени по ее гладкой шерсти, как волны, пробегала дрожь, — наверно, ей все еще чудились солдаты в рогатых касках и с автоматами.
Дверь открылась только утром. Крапка радостно завиляла обрубком хвоста и хотела просунуть между створками двери свою сухую мордочку, но наткнулась на тот же пропахший потом сапог. На этот раз солдат еще сильнее ударил собаку сапогом.
Крапка мигом скатилась вниз, вскочила на ноги и выбежала во двор. Когда солдат ушел из дому, она снова подкралась к дверям. Теперь ей хотелось не только увидеть своих хозяев, но и поесть, но никто до самого вечера не открывал, а вечером пришел тот же солдат, и она теперь уже сама отбежала от двери. С голодухи вспомнила о кухонных отбросах, но ящик оказался пустым, и потому, когда во дворе появилась женщина с кошелкой, Крапка, принюхиваясь, побежала за нею.