Оглянувшись, Лец-Атаманов увидел, как по долине, словно клопы по стене, беспорядочно ползает конница в австрийских кунтушах и галицких шапках-мазепинках. А позади колоннами идут сформированные Галлером во Франции польские легионы и стреляют из английских орудий.
За пригорком Лец-Атаманов опять нагнал двоих стрельцов. У них не было уже при себе ни патронов, ни винтовок. Стрельцы бежали и панически оглядывались назад.
— Стой! — крикнул вдогонку сотник.
Стрельцы точно прикипели на месте и часто заморгали главами.
— Пан офицер, — начал дрожащим голосом один, — дозвольте мельдувать. Тридцать хлопцев с машингвером…
Сотник Лец-Атаманов узнал тех же самых стрельцов, которых уже однажды вернул назад.
— Назад! — крикнул он. — С фронта бежите?
— Говорили — будут землю давать, а это брехня, — закричал второй стрелец. — Наши мужики все разбежались.
— Назад, в окопы, дезертиры! — и выхватил револьвер.
Откуда-то взялся Пищимуха и закричал:
— Хочешь чужими руками жар загребать?
— Бей его, продажную шкуру! — кричали уже казаки.
Лец-Атаманов упал на дорогу и пополз, а Кудря колол его штыком.
— Чего ты кричишь?
— Ей-ей, арсеналец, я узнал его!
— Что ты несешь? Да проснись же, завтракать пора!
Лец-Атаманов открыл глаза, перед ним стоял Пищимуха и всеми пальцами щекотал его под ребрами. Он зашевелился, наконец пришел в себя. В окно заглядывал хмурый день, а напротив него, на другом диване, сидел офицер галицийской армии и с характерным акцентом что-то рассказывал Рекалу.
— Новость! — сказал Рекало. — Вот пан офицер слышал, будто бы наш дивизион перебросят на польский фронт, в Галицию.
— А который час?
— Да уже четверть двенадцатого.
Лец-Атаманов вскочил на ноги и вышел в коридор. Возле его купе Нина Георгиевна оживленно спорила с полковником Забачтой, который кокетливо подкручивал черный ус. Увидев сотника, она сказала:
— Что это пан полковник возводит на вас поклеп, будто вы ночью несколько раз стучались ко мне?
Лец-Атаманов смешался, сердито ответил:
— Я забыл в купе свои папиросы.
— Отчего ж вы не вошли? Дверь была не заперта, а я всегда сплю как убитая. Или, может быть, вы боитесь меня?
Полковник Забачта, довольный, подкручивал кончик уса к самому глазу. Лец-Атаманов обиженно закусил нижнюю губу и отвернулся к Рекалу, стоявшему поодаль.
— Коней выводили?
— Коней — черт с ними. Ты еще не слышал? Андрюшка Карюк застрелил в Графовке мужика.
— С какой стати?
— Не хотел принимать петлюровские деньги за корову.
— Это правда?
Они обернулись. К ним подходила Нина Георгиевна, глаза у нее были широко раскрыты.
— Правда?
— Насмерть, — кивнул Рекало.
— Кретин! — сказал Лец-Атаманов, гримаса досады передернула его лицо.
— Но ведь крестьяне вам этого не простят.
— Мы не из пугливых! — И он пошел к выходу.
Бродя по путям, Лец-Атаманов зашел в вагон, в котором ехала миссия. Открыл одно купе, второе и третье и удивился: валялись обрывки газет, объедки колбасы, но людей — ни души. «В чем дело?» — недоумевал он, а встретив казака, спросил:
— Куда девались люди из этого вагона?
— Уехали на подводах, наняли сельских мужиков и еще с утра деру дали. Мы хотим туда перебраться.
— Хорошо, — ответил он равнодушно.
В тот же момент в голове у Лец-Атаманова сложился план, от которого глаза сразу стали масляными, хитрыми, и он чуть не бегом повернул назад к своему купе. Проходя мимо захваченного в Знаменке вагона с железными граблями, Лец-Атаманов заметил, что он уже пуст. Это его удивило. Удивил его и какой-то вертлявый штатский, который вышел от полковника.
— Об этом не беспокойтесь, мы понимаем, что нужно говорить, — сказал он на прощание, пряча какую-то бумажку.
Лец-Атаманов хотел было тут же выяснить, куда девались грабли и кто такой приходил к полковнику, но его гнала страсть, снова воспалившая его мозг.
Нину Георгиевну Лец-Атаманов застал одну. Она сидела, держа в руках какую-то листовку, и встретила его с виноватой улыбкой.
— Вы обиделись, пан сотник?
— Ну, что вы, Нина Георгиевна? — ответил он с деланным безразличием. — Это я спросонок. Хотите проведать наших дипломатов?
Нина Георгиевна охотно согласилась и попросила его подождать несколько минут в коридоре, пока она оденется потеплее.
— А пока что поглядите на эту прокламацию, которую я нашла на станции, — добавила она, передавая ему листовку. — Уж не из соседнего ли эшелона подбрасывают?