Глава 18
На следующее утро их отношения уже не были столь безмятежными. Грегори попытался воззвать к ее здравому смыслу, но с этим у Виолетты всегда были проблемы. А ведь теперь он думал не о своей безопасности и выгоде, а о ее судьбе.
— Твой план попросту невыполним! Да то, что тебя до сих пор не убили и не поймали, — это просто чудо!
— Все пошло не совсем так, как я планировала, — признала она. — Я могла бы просто поехать в Канзас и забрать братьев и сестру, но мне так хотелось отомстить негодяю.
— Я думал, ты осознала, что месть не такое уж сладкое чувство.
Она с негодованием уставилась на него:
— Ах, вот как! Значит, по-твоему, я должна простить отца? Он продал меня, словно я была вещью. Он бил — а может, и убил — мою мать! Он бил всех детей, когда бывал пьян. И кстати, я не помню его трезвым.
— Это плохо. Это очень плохо, — согласно кивнул Грегори. — Но жажда мести заставляет тебя постоянно рисковать жизнью — и не только своей. Как, интересно, ты спасешь братьев и сестру, если тебя убьют или посадят в тюрьму? А кроме того, нравится тебе или нет, он все же твой отец, и я бы предпочел, чтобы он умер своей смертью… С людьми, подобными ему, это, как правило, случается довольно быстро.
— Не напоминай мне, что я его плоть и кровь… Я ведь никогда не называла тебе свою настоящую фамилию?
— Я думал, твоя фамилия Мэллори.
Грегори знал, что у Майлза в Бостоне есть сестра, которая после замужества стала носить фамилию Мэллори, но Виолетта ведь призналась, что она не родственница Майлзу. Он просто забыл об этом.
— Моя фамилия Далтон, — пробурчала она.
— Далтоны… Те самые?
— Да.
— А я-то думал, что у тебя нет родословной!
Виолетта поднялась и, сунув одеяла ему в руки, с восхищением заявила:
— Хоть твои руки и рот иногда бывают выше всяких похвал, в остальном ты порядочная свинья, мистер Грегори Клайн!
И повернулась к нему спиной. Но Грегори не хотел вот так заканчивать их разговор.
— Так я все же не понял, как ты будешь спасать семью, если тебя повесят или пристрелят во время Ограбления?
— Если мне удастся отправить его в тюрьму, это избавит детей не только от нашего отца, но и от преследований остальных милых родственничков. Он, не колеблясь, продал меня и обрек на жизнь в аду. Я отплачу ему той же монетой, не задумываясь ни на секунду и не испытывая ни малейшей жалости. Пусть он тоже получит свою долю страданий.
Девушка пошла к лошади. Но Грегори не сдавался:
— Гораздо разумнее было бы позволить Майлзу использовать свои деньги и влияние…
— Это моя семья! — вскричала Виолетта сердито. — Я два с половиной года пыталась выяснить, живы ли они вообще! На деньги, которые мне давал Майлз «на булавки», я наняла частного детектива. Когда я впервые попросила его узнать, что с моими братьями и сестрой, оказалось, что все они сбежали из нашего дома. Думаю, закон подобрался к отцу слишком близко, когда властям стало известно, что он укрывал в своем доме членов банды. И он предпочел на время исчезнуть. Два с половиной года! Я не могу больше откладывать! Я не вернусь к Майлзу, не позаботившись предварительно о том, чтобы папаша оказался наконец за решеткой и не мог больше мучить детей.
Грегори удивленно смотрел на Виолетту. Потом вспомнил, что Майлз рассказывал ему о подозрительном типе, с которым Виолетта встречалась тайком. Должно быть, это и был детектив. И все же Грегори искренне считал, что она не права.
— А если ты не вернешься, потому, что тебя поймает шериф или просто убьют, когда будешь грабить очередной банк?
— Неужели ты не понимаешь? Я делаю это ради своей семьи! Разве ты не поступил бы так же? Не стал бы рисковать всем, чтобы спасти своих братьев?
Несколько секунд Грегори честно обдумывал вопрос. Потом с неохотой проворчал:
— Не стал бы. Нас воспитали в уверенности, что каждый должен заботиться о себе сам. Мы с братьями никогда не были особенно близки.
— Мне жаль тебя.
— Ты? Ты жалеешь меня? Но мои родители очень богаты! Имеют положение в обществе. У нас в детстве было все, что могло произвести впечатление на окружающих: одежда, экипажи…
— Это всего лишь вещи! — гневно прервала его Виолетта. — Но любовь — это совсем другое, и деньги тут ничего не значат! Моя семья всегда была очень бедна, иногда мы ели один раз в день, нам приходилось терпеть побои от отца, но мы — я, сестра и братья — любили друг друга.
И в этот момент, видя, с какой страстью она говорит о своей семье, Грегори ей позавидовал. Пусть она и старалась выжечь в своем сердце любовь и сострадание, оставить только ненависть, но там по-прежнему жили и сострадание, и любовь.
— Я рад, что в твоей жизни было хоть что-то светлое, — улыбнулся он. — Мне всегда хотелось, чтобы члены моей семьи были близки друг другу. Но родители делали деньги, и им было не до нас… И все же послушай меня, Виолетта! То, что ты творишь, — безумие! И оно зашло слишком далеко!
— Что ж, может, я и вправду действую не слишком разумно, но я иду на это ради любви! Не потому, что впереди меня ждет награда или возможность наложить лапу на чужие деньги! У тебя свои причины для поступков, а у меня — свои. И мои чище и лучше!
Она отвернулась, а у Грегори появилось чувство, что Виолетта ударила его по лицу. Что он вообще здесь делает? Следует как тень за девушкой, которая без малейшего колебания ставит под угрозу его жизнь из-за своих безумных планов. Ему давно надо было убраться отсюда… И вернуться… К кому? Кроме Виолетты, у него никого нет.
Между тем она села на лошадь и поинтересовалась:
— Ты едешь или остаешься? Я должна торопиться — пора опять грабить банк.
Сказано это было таким тоном, каким любая другая женщина сказала бы «мне надо помыть посуду» или «повесить белье». Грегори печально покачал головой и сел на лошадь позади Виолетты. Через некоторое время он вернется к этому разговору и еще раз попробует уговорить ее бросить безумную затею. Если к тому моменту их не убьют.
Виолетта направила лошадь в сторону Канзаса. По пути им встретился небольшой городок. Выбора у них не было: нужны были вторая лошадь и припасы. Городок небольшой, но в нем есть гостиница. И банк.
— Даже не думай об этом, — прошептал Грегори, когда они ехали по улице. — Я слишком устал, чтобы опять убегать.
— Я тоже, — кивнула она. — А еще я хочу забраться в ванну, а потом поспать на настоящей кровати.
— Господи, мне кажется, что все это уже было: и город, и наш разговор!
Виолетта повернулась в седле, чтобы взглянуть на него.
— Я говорю правду. Я очень устала и грязная, как мусорщик.
«Мы оба усталые и грязные, — думал Грегори. — Что ж, может, на этот раз она и не обманывает».
— Ну и хорошо, — произнес он. — Но давай все же купим лошадь и припасы прямо сегодня. Тогда, если утром твое настроение вдруг изменится, мы будем готовы.
Виолетта блаженствовала в ванне, наполненной мыльной пеной. Грегори сидел на кровати и ждал своей очереди. Они купили лошадь и необходимую в дорогу провизию. Отослали грязную одежду в прачечную. Виолетта мечтала снова надеть платье и почувствовать себя красивой и женственной.
— Как ты думаешь, они успеют привести в порядок нашу одежду к обеду?
Грегори не ответил. Взгляд его был прикован к пенным пузырькам в ванне.
— Грегори!
— Что?
— Я насчет одежды. Как ты думаешь, мы успеем к обеду?
— Думаю, да. Виолетта хихикнула:
— Думаешь, если смотреть так пристально, пузырьки исчезнут?
— Я бы с удовольствием залез к тебе в ванну. — Ей показалось, что его взгляд обжег кожу.