А музыка все звучала.
"...В темную ночь он не спал, не дремал,
землю родную стерег,
в чаще лесной он шаги услыхал
и с автоматом залег.
Темные тени в тумане росли,
туча на небе темна,
первый снаряд разорвался вдали,
так начиналась война.
Трудно держаться бойцу одному,
трудно атаку отбить,
вот и пришлось на рассвете ему
голову честно сложить..."
"...Ночь коротка, спят облака,
я знакомую музыку вальса
услыхал в тишине городка.
Хоть я с вами совсем не знаком,
и далеко отсюда мой дом,
но как будто бы снова
я у дома родного,
в этом зале большом
мы танцуем вдвоем,
так скажите хоть слово,
сам не знаю о чем..."
"...Встретились в водах
болгарская роза
и югославский жасмин,
с левого берега лилию в росах
бросил во след им румын.
От Украины, Молдовы, России -
дети Советской страны -
бросили тоже цветы полевые
в гребень Дунайской волны.
Дунай, Дунай, а ну узнай,
где чей подарок,
к цветку цветок,
сплетай венок,
пусть будет красив он и ярок..."
- Деда, а деда, а у вас на дискотеке тяжелый рок был? - спросила внучка. И Яков Петрович словно очнулся. Он посмотрел на внучку и немецкого мальчика, увлеченно разглядывающих в компьютере фотографии с мюнхенской дискотеки, на которой год назад дети веселились, и, вздохнув, встал.
- Нет, девочка, мы "тяжелого рока" как музыки не знали. Что-то я сегодня устал. Пойду полежу.
Вера Федоровна на одном из уроков устроила просмотр компьютерного диска, привезенного Генрихом. Комментировал увиденное на экране немецкий мальчик на русском языке, поправлять его должна была Зина на немецком языке, если это у нее не получалось, поднимался кто-то из учеников класса и давал свой вариант перевода сказанного на немецкий язык. Окончательную точку ставил Генрих, повторив фразу на родном немецком языке. В классе было шумно и весело.
На большом экране монитора, закрепленного на подставке у интерактивной доски возле учительского стола, возникали чистенькие, казалось, на них нет и пылинки, улицы немецких городов с яркими цветниками, разукрашенными фонарями уличного освещения, кричащие неоновыми огнями рекламы магазинов, вид на Мюнхен с колокольни церкви Святого Петра. И почти везде на фоне этого цветного великолепия были запечатлены Генрих и Зина - иногда, взявшись за руки, иногда с мамой Генриха, белокурой полнотелой женщиной - фрау Эльзой. Вот Генрих и русская девочка стоят, полуобнявшись, у здания, украшенного удивительными фресками.
- Это Оберемлергард. Здесь живут, зер гуд, очень хорошие, ремесленники. Это - майн фатер, отец возил нас на экскурсии, - говорит Генрих.
Вот дети в курортном Гармише, смеясь, катятся с горы на санках, вот они на лыжах на фоне заснеженных Альп, вот - на дискотеке. А это снова Мюнхен: Старый город.
- Здесь были Ленин с Крупской и Гитлер, - дополняет рассказ Генриха Зина.
Иногда дает пояснения Вера Федоровна. Она более полно рассказывает о Штутгарте, где родился Гегель и долгое время жил поэт Фридрих Шиллер, о том, что название Рейх дер Дойчлянд - Рейх Германцев - появилось только в десятом веке. До этого это было Восточно-Франкское государство.
Ученики слушали Генриха, учительницу и восторженную одноклассницу, разглядывали "витрину" довольства и процветания побежденной Германии, и в сердцах многих из них зрели недовольство и зависть. Участвовать в программе обмена учениками с зарубежным государством могли себе позволить не все семьи этих подростков: восемьсот евро фирме-организатору, плюс двести евро на карманные расходы - во столько обошлась Малининым трехмесячная поездка их дочери в Европу. Особенно был раздражен Вова Майоров, которому Зина Малинина очень нравилась.
- Вера Федоровна, можно вопрос Генриху?
- Говори, Майоров.
- Генрих, мы на экранах наших телевизоров видим забастовки ваших авиадиспетчеров, машинистов электропоездов, видим, как толпы недовольных эмигрантов поджигают легковые автомашины - это наша пропаганда или у вас не все так пушисто и гладко?
- Что есть пушисто? - спросил Генрих, повернувшись к Зине.
Поняв вопрос, ответил:
- Дер Люмп унд дер Вербрехер, подлецы и преступники везде есть.
- Не надо о политике. На сегодня урок закончен. Завтра мы все идем в краеведческий музей. Можете пригласить родителей, - прервала дискуссию учительница.
Музей располагался на окраине города в старом, красного кирпича, дореволюционной постройки здании бывшего церковно-приходского училища. Добраться туда можно было трамваем, но Вера Федоровна заказала автобус: это быстрее и есть где оставить школьные ранцы. Генриха пропустили в автобус первым, он занял место у окна, снял с головы свою шерстяную, вязанную на спицах шапочку и положил ее на свободное, рядом с собой, сиденье. За ним заскочила лидер класса - белокурая, спортивная Катя Одинцова.
- Это ты занял для меня? Можно я сяду с тобой, Генрих? - прощебетала она, указывая на шапочку на месте рядом с ним.
- Ман кан нихт, нельзя.
Обиженная девочка уселась у окнуас противоположной стороны автобуса. Вова Майоров пропустил Зину вперед и галантно помог ей подняться на высокую ступеньку автобуса. А в автобусе Малининой уже призывно махал шапочкой русоволосый Генрих: "Ком цу мир, ком! Иди ко мне, иди!". Она радостно уселась рядом, поправила платье, оголив красивые колени. Это не укрылось от Одинцовой.
- Воображала, - процедила она и отвернулась к окну.
Взрослых с детьми было всего трое: учительница, отец Одинцовой - Алексей Михайлович - высокий, красивый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой, он был неравнодушен к Вере Федоровне и не упускал случая поучаствовать во всех мероприятиях с родителями, которые она организовывала, и Яков Петрович.
Алексей Михайлович и учительница уселись на переднее сиденье, лицом к ученикам, Яков Петрович прошел на заднее сиденье, и автобус тронулся. Когда свернули с центральной улицы, машину начало подбрасывать на ухабах.
- Какие все-таки у нас дороги! - кокетливо улыбнулась Вера Федоровна, расстегнула коротенькую норковую шубку и поправила кулон-сердечко в декольте платья.
- Когда я был во Франции, - сказал Алексей Михайлович, - нам рассказывали, что у них дорожники при ремонте ставят на асфальте дату ремонта. И гарантируют качество работы минимум на пять лет. Если в течение этого срока дорога начнет портиться, ремонт производится дорожниками бесплатно, плюс затраты на материальный и моральный ущерб.
- И когда только мы в России по-европейски жить научимся? - сказала Вера Федоровна и капризно надула губки.
Кроме музея в здании располагались другие муниципальные заведения: отдел образования, отдел культуры, спорткомитет. В этом же здании в одном крыле с музеем была столовая, и учительница объявила, что перед экскурсией все пообедают, выбрать можно все, что есть в меню. На кассе рассчитываться не надо - это сделает она. Ученики шумной толпой ввалились в обеденный зал и столпились у меню, затем цепочкой выстроились на раздаче. Салаты, холодные закуски и соки были уже разложены по порциям и разлиты в стаканы, горячее нужно было заказывать на раздаче, чай и кофе - наливать у кассы. Все взяли на подносы выбранную еду и уселись за столы. Генрих, Зина, Катя Одинцова и Вова Майоров уселись за один стол. Вера Федоровна и Алексей Михайлович - за отдельный столик. Он сходил в буфет и купил к обеду бутылочку чешского пива. Вера Федоровна от пива отказалась: "Ну, что вы, мне сейчас нельзя, я же с учениками!". Яков Петрович столоваться отказался, сославшись на то, что уже пообедал.
- Во Франции почти везде шведский стол: заплатил на входе - и полный выбор блюд и напитков - набирай все и сколько угодно. Горячее постоянно обновляется, закуски тоже.
- Ну, это ж во Франции. Нам еще далеко до этого, - сказала Вера Федоровна, подцепив вилочкой маслину в салате.