Залы отремонтировали на удивление быстро. От их аренды стали поступать в кассу деньги. Мэрия города увеличила работникам музея оклады на двести рублей.
- Я тут недолго буду работать, Яша. Меня попросили поработать временно: Оленьке, моей бывшей ученице, надо было идти в декретный отпуск, а замены не находилось - всех зарплата не устраивала. Она попросила поработать меня. Я тут временно, Яша, - словно оправдываясь, говорила Елена Кузьминична, угощая чаем, сидевшего на маленьком диванчике за столиком своего бывшего ученика.
После обеда Вера Федоровна повела детей на выставку экзотических животных и бабочек. Внучка, пробегая мимо, остановилась:
- Пойдем с нами, деда! Там зал оформлен как джунгли, в центре зала инсектарий, там летают бабочки, они там даже рождаются на глазах, пойдем, деда! Там можно сфоткаться на память.
- Беги, я тут посижу. Беги, Генрих тебя уже заждался, - Яков Петрович кивком головы указал на стоявшего в сторонке немецкого мальчика.
- Сходил бы с ними, Яша. В тех залах действительно есть на что посмотреть: там, помимо бабочек, королевский крокодил, шилохвост, игуана, нильский варан, огромный питон.
- Я лучше с вами посижу. Если не возражаете.
- Я рада видеть тебя, Яша. Налить еще чаю?
В залах с экзотическими животным и бабочками Вера Федоровна и дети пробыли больше часа. Этнографическую часть музея они проскочили за двадцать минут, Генрих спросил экскурсовода, почему в музее нет старинных изделий из серебра и янтаря, как в Мюнхене. Ему объяснили, что драгоценные изделия он может в изобилии увидеть в петербургском Эрмитаже или в московских музеях.
- Захотел увидеть серебро в нашей-то нищей российской глубинке, - вполголоса произнесла Вера Федоровна, вполоборота повернувшись к сопровождавшему ее отцу Кати Одинцовой. Тот понимающе улыбнулся.
- Деда, на тебя в автобусе место занять? - спросила Зина, проходя с группой мимо диванчика, на котором сидел Яков Петрович.
- Нет, я в автобусе не поеду. Мне в музее нужно еще кое-какие дела уладить. Езжай.
- Ну, мы побежали. - Зина взяла идущего рядом Генриха за руку, и дети убежали.
Вера Федоровна, рассчитываясь за экскурсию по этнографической части музея, небрежно положила перед Еленой Кузьминичной тысячерублевую купюру.
- Сдачи не надо, - произнесла она и пошла танцующей походкой к ожидавшему ее Алексею Михайловичу.
- Нет уж, милочка, вы сдачу возьмите! И билетики тоже, - протягивая билеты и двести восемьдесят рублей сдачи, произнесла Елена Кузьминична, поднимаясь со стульчика.
Но Вера Федоровна уже шла рядом с мужчиной.
- Оставьте на чай, - бросила она через плечо, не поворачивая головы.
Яков Петрович взял у старенькой женщины деньги, догнал в коридоре уходящую пару и сказал, протягивая билеты и деньги:
- Вера Федоровна, вам сказали: сдачу возьмите!
Глаза молодой учительницы широко раскрылись, пушистые реснички удивленно захлопали:
- Вы что, Яков Петрович?!
- Вам сказали: сдачу возьмите! - еще раз негромко произнес старый мужчина, и в голосе его было что-то такое, что заставило Веру Федоровну послушно взять деньги.
- Это вам не Европа, - улыбнулся Алексей Михайлович.
Вера Федоровна выбросила билеты в урну, мимо которой они проходили, и ничего не ответила.
Дома в комнате Генриха слышалась музыка, временами - смех Зины, ранцы с учебниками были брошены на стуле в прихожей. Дети отдыхали.
Яков Петрович, стараясь не шуметь, прошел в свою комнату, выложил на стол взятые из музея вещи: две коробочки со своими орденами и папку с грамотами, фотографии. Директор музея снова просила его не забирать награды, уверяла, что экспозиция зала Трудовой славы будет восстанавливаться ежегодно ко Дню города, что змеи и бабочки - это все временное, но Прохоров был настойчив, и награды ему вернули.
- Извините, Яков Петрович, что так получилось. Нас вынудили сдать залы в аренду. В мае и ко Дню города мы надеемся восстановить выставки: и военную, и трудовую. Мы к вам снова обратимся, - говорила ему заведующая музеем, оправдываясь, при прощании.
- Надежда Николаевна, да я не обижаюсь. Домой он добирался на трамвае.
Прохоров достал из коробочки орден Трудового Красного Знамени и сел на диван, любуясь наградой. Яков Петрович прожил интересную жизнь, его ценили. У него были комсомольские награды: значки с надписями "Ленинский зачет", "Мастер-умелец", значок ЦК ВЛКСМ "Молодому передовику производства". Были медали "За доблестный труд в ознаменование столетия со дня рождения В.И. Ленина", серебряная медаль "За трудовое отличие", медаль "Ветеран труда". Был красивый серебряный орден Знак Почета. Но больше всего он ценил этот - пятиугольная орденская колодочка обтянута голубой лентой с синей каймой и под ней сам орден - с рубиновой эмалью знамя с буквами СССР, в центре ордена - серп и молот, по краю надпись "Пролетарии всех стран - соединяйтесь!", снизу колоски и красная рубиновая звездочка. А на обороте надпись "Монетный двор" и личный номер его, Якова Петровича Прохорова, награды - 257 843.
После войны Россия возрождалась из пепелищ, строились новые заводы. В маленьком городке на Урале решено было построить первый и единственный в Союзе завод по выпуску циркония - металла, с удивительными, невиданными свойствами: он был легок, обладал необычайными антикоррозионными свойствами, из него делались сборки для урановых реакторов электростанций, подводных лодок, атомных ледоколов. При термообработке металлу можно было придать любую устойчивую окраску, он был востребован для различного рода украшений, ходили легенды, что носка браслетов из циркония излечивает от многих болезней.
Но технология изготовления металла и изделий из него давалась нелегко. Стружка металла легко воспламенялась. При обработке на станках применялось эмульсионное охлаждение. Но при сверлении глубоких отверстий, при токарной обработке внутренних полостей охлаждающая жидкость в недостаточной мере поступала к режущим кромкам инструмента, сверла и резцы "горели", их приходилось часто менять, скорость обработки была мала, некоторые изделия приходилось делать из двух частей, а потом соединять сваркой.
Токарю Прохорову пришла в голову мысль - изготовить сверло полым, с двумя отверстиями, по которым эмульсия под напором поступала бы непосредственно к режущим кромкам сверла. И тогда можно будет сверлить глухие отверстия в деталях на глубину сверла при его высоких оборотах. Он поделился идеей с начальником инструментального участка. Тот загорелся этой мыслью. Вечерами, после работы, они оставались в корпусе цеха, обдумывая, как сделать сверло пустотелым, как подвести к нему шланг с жидкостью, как приварить твердосплавные пластинки. Потом начались эксперименты. Пришлось в работу посвятить начальника цеха: сверхурочно работать не полагалось, в случае травматизма всем виновным грозило уголовное наказание. Начальник цеха понял важность задумки и взял ответственность на себя. Он же помог в реализации идеи создания пустотелого резца с охлаждением режущей части непосредственно у твердосплавной пластинки резца.
И вот пришел день триумфа: образцы резцов и сверл были созданы, производительность обещала вырасти кратно, директор завода сообщил о проведенных работах в Москву.
Курировал строительство завода и его работу министр обороны, маршал Советского Союза Дмитрий Федорович Лебедев. Он должен был приехать на официальный пуск нового производства. В городе его ждали. В день приезда, в середине сентября, на летном поле небольшого аэродрома, принадлежащего городскому клубу ДОСААФ, по инициативе секретаря Горкома КПСС были выстроены школьники в белых рубашках, с пионерскими галстуками на груди - они должны были приветствовать высокого московского гостя, прочесть сочиненные и утвержденные городским начальством речевки.
Дмитрий Федорович прилетел на вертолете. Увидев ожидавших его пионеров, посиневших от холода, он повернулся к секретарю Горкома: