Подарками все были очень довольны.
Обед прошел весело и непринужденно. Зина, сидя рядом с Генрихом, смеялась, время от времени брала в руки кулон, висящий между грудей в разрезе кофточки, разглядывала его, Генрих рассказывал о родителях, Малинины старшие - о забавных эпизодах на пляжах Турции.
Пообедав, Генрих ушел звонить родителям в Мюнхен, Зина начала помогать матери убирать со стола.
- Только в школу в этом не ходи.
- Конечно же, нет, мамочка! Вера Федоровна с ума сойдет, если увидит на мне эти украшения!
Яков Петрович на трамвае добрался до района "хрущевок" - однообразных трехподъездных четырехэтажных панельных зданий, пятьдесят лет назад построенных по указанию секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущева. Быстровозводимые, в свое время они помогли в короткие сроки решить жилищную проблему СССР: люди получали небольшие отдельные, по большей части двухкомнатные квартиры, но с ванной и совмещенным с ней туалетом, и были счастливы. В двухкомнатной квартире Якова Петровича еще был выход на небольшой - два квадратных метра - балкончик, где он хранил ненужные вещи, но которые по тем или иным причинам выбросить было жалко.
Яков Петрович поставил в сервант к когда-то модному и дефицитному хрусталю - бокалам для вина и напитков, рюмкам для водки, и салатнице-лодочке - отблескивающий тусклой медью сосуд для варки кофе в виде кувшинчика с носиком и деревянной ручкой, турку, подарок дочери, которым он никогда не собирался воспользоваться, и пошел на кухню. Там он достал из холодильника банку тушенки, половину ее вывалил на алюминиевую сковороду, сюда же разбил пару яичек, включил плиту и поставил еду жариться. Вскипятил воду в электрочайнике, заварил в кружке быстрорастворимый кофе, нарезал хлеб. Обед был готов.
Дочь не раз предлагала отцу продать эту уже приватизированную квартиру, "конуру", как она ее называла, и купить небольшую однокомнатную квартиру в новом микрорайоне, поближе к ней и внучке. Предлагала деньги для доплаты, но Яков Петрович не соглашался: эту квартиру он заработал честным трудом на заводе, в этом районе еще были живы некоторые дорогие ему сослуживцы, с ними он сиживал вечерами во дворе за столиком, играя в домино, вспоминая, как "в наше-то время, когда не было этого бардака..."
В этой квартире выросла его дочь, ползая вечерами по этому дивану, а затем зачитываясь на нем романами о красивой жизни в далеких странах. Отсюда безвременно ушла в другой мир его любимая жена.
Дочь Якова Петровича осталась без матери в двенадцать лет, росла трудолюбивой: уборка квартиры, домашняя стирка, забота о завтраках, обедах, ужинах, платежи за квартиру, электричество - все с детских лет лежало на ее плечах. Другую женщину вводить в семью Прохоров не захотел - слишком острой была память о жене, да и неизвестно, как бы сложились отношения между Мариной и мачехой.
Заработок токаря-универсала седьмого разряда был на уровне мастера, жизненные запросы его и дочери были невелики, и денег вполне хватало. У них были громоздкий телевизор "Горизонт", стиральная машина "Малютка", в морозилке почти всегда лежал килограмм мяса, выданного на талоны Завкома.
З а деньгами и славой Яков Петрович не гнался. Его идеи часто оформлялись как изобретения. Начальник цеха, бывало, подходил к нему с оформленной заявкой на его уже внедренное изобретение и просил расписаться в бумагах. В авторах уже обязательно числились директор завода, начальник конструкторского бюро, начальник цеха и как соавтор в конце ставил свою подпись и Прохоров.
- Никитич, а обязательно директора в заявку включать? - с улыбкой спрашивал иногда Яков Петрович.
-Так положено, Петрович. Надо.
Через некоторое время патентное бюро выдавало ему, как соавтору, красиво оформленный бланк на изобретение. За изобретение полагалось и материальное вознаграждение.
Завком и дирекция не скупились и на моральные поощрения: токарь был занесен в Книгу Почета завода, за отличную работу к юбилеям и всероссийским праздникам выдавались грамоты. Дочь, сидя на диване, очень любила разглядывать красивые бумаги, то и дело спрашивая отца, когда и за что получил он ту или иную награду.
Яков Петрович с удовольствием рассказывал.
Со временем у Прохорова от постоянного стояния за станком стали болеть ноги и спина. Завком иногда выделял ему путевки на санаторно-курортное лечение. Чаще всего зимой, когда спрос на них подал, иногда путевки были "горящие" - срок реализации истекал, а желающих ехать в Адлер под Новый год не находилось.
- Петрович, поедешь? Путевка хорошая, мы тебе ее даже выделим бесплатно. Мацестинской водичкой ножки полечишь.
- С дочерью надо поговорить.
Дочь с удовольствием отпускала отца:
- Конечно, езжай, папа! И мне легче будет, я постоянно занята, у меня зимняя сессия на носу!
Может быть, от постоянных семейных забот, а может, от отсутствия "искры божьей" дочь закончила десять классов с двумя тройками в аттестате. И тройки были по математике и русскому языку. Ехать поступать куда-то в столичный ВУЗ смысла не было, а отец обязательно хотел, чтобы дочь имела высшее образование. Марина поступила в местный пединститут на исторический факультет: туда конкурса не было. Поступила без охоты, по желанию отца, но училась прилежно. И закончила его успешно.
В год окончания института первый президент России подписал указ о чековой приватизации: все граждане государства, включая детей, стали владельцами ваучеров стоимостью в десять тысяч рублей. Сто сорок миллионов жителей России одним росчерком пера становились счастливыми капиталистами: владельцами кусочка завода стоимостью в десять тысяч рублей, частицей нефтяной скважины, десятка метров проводов линии электропередачи. Все поделено честно. Владейте! Но помните: приватизационный чек - это только шанс на успех, который дарован каждому. Рубль подвержен инфляции, а имущество, если им правильно распорядиться, будет приносить вам доход. Помните: покупающий чеки расширяет свои возможности, тот, кто продает, - лишается перспектив.
Граждане Страны Советов, знающие, что все вокруг общее, "наше", отстояв несколько часов в очереди в сберкассу за драгоценной бумажкой на владение кусочком "нашего", растерялись. Подержав в коробочках с документами чеки, двадцать пять процентов народившихся капиталистов поверили призывам вложить их в инвестиционные фонды, отнесли туда чеки и получили взамен красивые бумаги. Девяносто девять процентов этих фондов не принесли владельцам бумаг ни копейки.
Тридцать четыре процента владельцев ваучеров решили продать свою часть недвижимости, подаренной государством. Кто-то успел продать свой чек за сорок долларов, кто-то за десять, кто-то за пять, кто-то - за три.
Яков Петрович вложил свой ваучер в "Хопер" и все потерял.
У дочери появился друг - шустрый, умный парнишка, торгующий на рынке привезенными из Польши китайскими кроссовками. Марина, сменив платье на джинсовую юбку и кожаную курточку, стала ему помогать. Свои ваучеры они случайно продали в Москве по цене, в четыре раза превышающей цену местного рынка. И поняли, что наткнулись на "золотую жилу". Забросив торговлю обувью, они повесили на грудь таблички "Куплю ваучер. Дорого" и расположились в разных концах базара. Большинство граждан, выросших при социализме и веривших в то, что "бродивший по Европе призрак коммунизма" все-таки доберется до России, не верили в будущие капиталистические изменения и тащили на продажу подаренную государством "халяву" - бумажки, которым не было веры. И спешили использовать вырученные рубли: инфляция галопировала, на номинальную цену ваучера - десять тысяч рублей - можно было купить пять пачек стирального порошка.
Якову Петровичу очень не нравилась деятельность дочери и ее друга. Вечерами между ним и молодыми людьми происходили бурные сцены.
Перед поездкой в Москву Марина и Сергей раскладывали на чисто вытертой клеенке обеденного стола купленные ваучеры и оставшиеся наличные деньги, планируя, сколько нужно будет потратить на билеты хотя бы плацкартного вагона, сколько на чай, сколько на бутерброды на вокзалах. Первое время они не стеснялись присутствия в комнате Якова Петровича, прикидывая на бумаге, какой будет "навар" от продажи чеков в Москве на бирже или в одном из банковских фондов, по слухам, работающем на Березовского, там давали за ваучер наибольшую цену.