— Хи-хи, — хихикнула, глядя на него, Наташа. — Хи-хи-и. — Вдруг, зараженная его смехом, бросила управление вертолетом и закачалась из стороны в сторону.
Вертолет, пролетев немного, начал крениться. Донсков, еще смеясь, схватил штурвал.
— Да за такие проделки вас надо было расстрелять сухим горохом!
— Исключить решили! А на педсовете что было, ох что было! Сначала чинно, а потом как закричат все. Особенно математичка! Пока мышей не переловили, она на шкафу сидела. А литераторша в окно прыгнула, благо что первый этаж. Так вот, математичка предсказала мою судьбу. По ее мнению, я патологический диверсант и постоянно буду прописана в колонии строгого режима, так как мне уже сейчас не место среди нормальных советских детей… Покричали, потом устали. А мне маму жалко, она сидит рядом и плачет. Я сказала, что все осознала, притом глубоко, и больше не буду. Директор предложил извиниться перед человеком, чей авторитет мы хотели взорвать. Извиняться я принципиально не стала.
— Выгнали?
— Извиняться я не стала, а подошла к физкультурнику и поцеловала его в щеку. Тут как-то все притихли. Я оглянулась и в другую щеку его чмокнула. Тогда он снял очки, похлопал глазами — а ресницы у него во какие были! — и погладил меня по головке.
— В каком классе училась?
— Восьмом.
— За что же ты посмеялась над таким добрым человеком? Плохим физкультурником был?
— Он красивый, а на меня не обращал внимания.
— Ишь ты!.. Приготовься к посадке, Наташа. Оленей видишь?
— Где?
— Вон целое стадо в озере. Головы торчат, видишь? Да не кустарник это — олени от овода прячутся. А вон и островерхие куваксы пастухов…
XIIIРуссов привез в Город небольшой «десант» из Нме: Павлу Горюнову нужно было выписать кое-какие запчасти в Сельхозтехнике, Лехнову с Батуриным вызвали в инспекцию управления «на ковер» за нарушение границы запретной зоны в одном из полетов, Ожников прилетел по своим кадровым делам.
— Ну, Федор, до встречи! — Батурин протянул руку пилоту. — Нас не ждите, доберемся обратно на рейсовом Ан-2. Кроме интендантских дел, заданий нет?
— Нет.
— Сколько думаете провозиться? Часа три? — спросила, подмигнув Батурину, Лехнова.
— Два, — также односложно ответил Руссов.
— К друзьям не хочешь заглянуть? — поддержал разговор Ожников.
— Нет.
— Ты, Руссов, хоть бы девушку в Городе украл и в Нме привез. Не надоело одинцом жить? — спросила Лехнова.
— Нет.
— Ну вот и наговорились, как чаю напились. Летаешь ты, Федя, классно, а вот когда говорить научишься, не знаю, — улыбнулся Батурин. — Госпожи удачи вам и ветра в хвост, ребята!
— А для вас — чтобы «ковер» был мягким, — пожелал «штрафникам» Павел. — Персидский пусть подложат!
— Рогожку не хочешь? — проворчала Лехнова.
— Галина Терентьевна, давайте ваш чемоданчик, — предложил свои услуги Ожников.
Лехнова отмахнулась:
— И так попотеете со своим пузатым портфелем!
От вертолета в автобус — и в город. Ехали по улицам почти не встречая прохожих. Город удивительно пустой, не смотря на теплый летний день. Все рыбаки в море — где-то у берегов Канады или в Северной Атлантике бороздят воды флотилии траулеров, ребятишки Заполярья в пионерских лагерях, много людей в отпуску. В полупустом городе жизнь только в порту: натужно, сипло или, наоборот, пронзительно и весело кричат буксиры, оттаскивая с причала на рейд огромные, но в заливе беспомощные, как кит в ручье, океанские корабли: это хибинский апатит идет во все края света.
В управлении Ожников шепнул:
— Смелее, Галина Терентьевна. Я все утрясу!
— С бубном попляшете или чечетку сбацаете перед кем-то?
— Зря вы так, — мягко укорил Ожников и, подождав, когда за ней и Батуриным прикроется дверь кабинета начальника инспекции, поспешил на второй этаж.
Его тянуло в конференц-зал, где стены украшены щитами-плакатами, спортивными стендами, фотовитринами. Где в это время дня безлюдно и тихо.
Он подошел к застекленной витрине под названием «Боевой путь ветеранов ВОВ» и, поправив очки, стал рассматривать красочно оформленную экспозицию. Почти в центре наклеен его портрет, выполненный пастелью, копия с того, который висит на доске Почета в Нме. Рядом лист с кратким описанием боевых заслуг. И в уголке этого листа — маленькая любительская фотокарточка: на фоне аэродрома и десантного планера А-7 стоит молодой пилот Ефим Ожников в летном шлеме, десантной куртке, с финским ножом на поясе и большим штурманским планшетом через плечо. На груди белое пятнышко боевой медали. Подпись гласила: «1943 г. СВАПШ. Пилот-планерист ВДВ Е. Г. Ожников перед вылетом в тыл врага».