— Никто не выпрыгнул?
— Не. Мы далеко его видели.
— А может быть, раньше?
— А чо же он летел?
— Вы видели хоть раз парашют?
— Сам прыгал в армии!
— Не обязательно парашют, точки какие-нибудь падали?
— Не. Робя подтвердят.
Рыбак не успевал поворачиваться от одного к другому, а вопросы все сыпались: «Как летел?», «Какой был звук, пожалуйста, поточнее?», «Прямо летел или рыскал по курсу, по высоте?», «Каким было небо? Я про погоду спрашиваю», «В воздухе никаких частей не отпадало?»
Вспотевшего рыбака отпустили. Посовещались. Решили, что экипаж не воспользовался парашютами.
— Павел Горюнов мог и не надевать парашюта. Он пассажир, — сказал Гладиков.
— Не поддерживаю, Эдвард Милентьевич. Руссов всегда строго соблюдал правила полета, — возразил Батурин.
Гладиков отмахнулся:
— Знаю, как вы их соблюдаете! Но, пожалуй, действительно Руссов был самым дисциплинированным и осторожным из всех ваших пилотов. Поэтому предполагаю, что пассажир все-таки был без парашюта, а пилот не мог его оставить и боролся с машиной до последнего!
— Примем как одну из рабочих версий. Если в кабине найдем парашют в сумке, — сказал председатель и внимательно, подняв предупреждающе палец, прислушался. Вроде бы шел по воде плицовый пароход. Но это вода, отражая звук, усиливала хлопки несущего винта вертолета-крана Ми-10.
Вертолет просвистел над катером и, будто раскорячившись широким шасси-платформой, пошел на ближайший остров.
— Всем в лодки! К вертолету.
* * *Подъемные работы прошли довольно быстро. Небесный кран подплыл на воздушной подушке к катеру и завис над красным шаром. Струя от винта погнала кочковатые волны по кругу. На толстом стальном тросе опустили мощные зацепы, похожие на гигантские изогнутые губы гвоздодеров. Они вошли в воду без всплесков. Водолаз навел их, и по его команде они опустились на смятый фюзеляж и замкнули пасть. Трос натянулся, завибрировал. Вибрация была такой мелкой, что трос вроде бы растаял в воздухе, стал похож на тонкий нечеткий вертикальный мазок серой акварелью. Ми-10 легко поднимался вверх, не чувствуя тяжести. Из воды вынырнули обломанные лопасти хвостового винта, длинная балка, а потом и сплющенное яйцо кабины. Из нее ручьями стекала вода с серым песком, падали мокрые водоросли, склеенные тиной.
Ми-10, слегка опустив нос, потащил своего маленького изувеченного собрата к острову…
А водолаз и приплывшие к нему на помощь аквалангисты продолжали обыскивать дно.
Когда аварийный вертолет вынули из зацепов и Ми-10, отлетев в сторону, сел, все бросились к останкам машины 36180, Белый номер ярко выделялся на мокрой, согнутой в дугу хвостовой балке.
Прежде всего внимательно осмотрели то, что было совсем недавно кабиной. И поняли: в момент Приводнения людей в кабине не было. Падай они вместе с вертолетом, их непременно в миг удара зажали бы свернувшиеся в клубок дюралевые переплеты, шпангоуты, стрингеры. Не было и парашютов.
Еще никто не произнес ни слова, а Горюнов уже подбежал к сидевшему неподалеку Ми-10 и, воспользовавшись его рацией, передал в ОСА приказ: искать экипаж.
— Правильно, — сказал председатель. — Они, наверное, выпрыгнули. Но где? Почему?.. Товарищи, приступим к планомерному осмотру. Каждый из вас знает свои обязанности. Любые основные догадки и выводы немедленно сообщить мне. Временный штаб — на платформе Ми-10. Приступайте!
Осмотр начали инженеры и авиатехники, а командиры собрались посовещаться.
— Трудно объяснимый, небывалый в нашей практике случай, — задумчиво начал говорить председатель, когда все расселись на платформе. — Будем считать, что вертолет покинут экипажем. Пусть так. Почему? — вопрос второй. А вот где? Когда?.. Если в момент прекращения связи, то они выпрыгнули между стойбищем «Маточное» и своей базой. Допустим! Но тогда вертолет так много километров прошел неуправляемый. Что вы думаете по этому поводу, Михаил Михайлович?