— Слов не поняла. Жалобно очень. Даже плакать хоте лось.
— О раненой птице пели. Аслак сказал, что переживали о нас, вот на ум такая песня и пришла. Тебе понравилось у них?
— Я второй раз в Маточном. А понравилось ли? К ним привыкнуть надо, Владимир Максимович.
Вертолет шел над массивами смешанного леса. Из него еще не везде ушел туман. Клочья тумана кое-где запутались меж елей. Полосы света прошивали насквозь сырые волоклистые извивы, они нехотя тянулись ввысь, постепенно истаивая.
Свободная от вахты за штурвалом Наташа посматривала вниз, лениво скользя взглядом по вкрапленным в лес кольцам, неровным треугольникам, извилистым лентам тумана, и думала о своем. Полет по «Серебряному кольцу» заканчивался. Он принес немало впечатлений. Она поняла, что школа летного мастерства, пройденная в аэроклубе, учебно-тренировочном центре и немного в производственном отряде ГВФ, научила только азбуке полета. Ей вспомнилось выступление одного литератора, объяснявшего многозначность и глубину слова «писать»: пишет ученик средней школы сочинение на заданную тему, и Лев Толстой «Войну и мир» тоже писал. Наташе стыдно было за свой ученический почерк, и в то же время она радовалась, что попала в подразделение, так непохожее на другие, в отряд умельцев, где каждый пилот — своеобразный характер, и это чувствуешь не только в жизни, а даже в любом элементе техники пилотирования. Она не раз видела, как резко гоняет в небе машину Антон Богунец, при этом соблюдая точнейшую координацию движений, и вертолет будто вытягивался, стараясь походить на истребитель. Летая с Батуриным, она заметила, что тот в визуальном полете совсем не смотрит на приборы, но чувствует любую фальшь в поведении винтокрылого аппарата. В летчике столько энергии и воли, что машина подчиняется ему безропотно, старается угодить властному хозяину. А вот Донсков нежен. Его пальцы на ручках управления мягки, ласковы. И вертолет, наверное, чувствует в нем не хозяина, а друга. Как уверенно приближался вертолет к земле в тумане, дрожал, но шел точно, осторожно, стараясь не подвести человека. И Наташа заметила: после трудной посадки, спустившись из кабины на землю, Донсков ладонью погладил горячий капот двигателя. Случайно именно в этот момент затрещал, охлаждаясь, выхлопной патрубок, но Наташе показалось, что вертолет удовлетворенно ответил на ласку.
— Там парашют! — вдруг закричала Наташа.
— Чего вопишь? — не понял Донсков.
— Мы пролетели! Там, в ельнике, красный парашют! Поверните, Владимир Максимович!
— Дремала, наверное, да, Наташа?
— Да нет же, нет! Ну, разворачивайтесь! — И девушка сама взялась за штурвал. Донсков не препятствовал, хотя улыбался иронически.
— Говоришь, красное пятно видела? А это не клок земляники?
— Сначала пятно. Сразу не сообразила. Потом поняла — парашют!
— Уже минуту летим обратно.
— Вот тут, вот тут, в этом районе! И, по-моему, рядом с парашютом стоял человек!
— Ишь ты, под соснами и человека разглядела.
Наташа ввела машину в неглубокий разворот. Выполнив первую четверть виража, они увидели красный купол парашюта, зацепившегося за верхушку кривой сосны. Рядом стоял медведь. Услышав вертолет, он поднялся на задние лапы, вскинул морду. И Донсков разглядел почти под ним человека — руки раскинуты, словно обнимает землю, ноги согнуты в коленях и лежат одна на другой. Донсков вырвал у Наташи ручку управления, завалил глубокий крен и со снижением бросил вертолет вниз. Семитонная масса железа с воем и грохотом понеслась к земле. Медведь присел на четвереньки, бросился наутек. Почти коснувшись верхушек деревьев, вертолет взмыл, оставив в лесу раскатистый гул.
— Что будем делать?
— Садиться!
— Ты что, девочка, вертолет на сосны наколоть хочешь?
— Полянка…
— Heт здесь полянок!
— А вон, слева…
— Болото!
— Не улетать же?
— Думай!
Замкнув большой круг над лесом, пилоты не нашли места, где бы вертолет мог притулиться. Вернулись. Человек около сосны лежал в той же позе.
— Может быть, он уже мертвый?
— Без предположений, Луговая! — сухо оборвал Донсков. — Будем садиться.
Донсков уже решил куда. В лес между деревьев. Уже пожертвовал винтом, который разлетится вдребезги, коснувшись толстых веток. Разлетится винт, но останутся человеческие руки и… аптечка, богатая аптечка спасателей.
Наташа стала отстегивать привязные ремни.
— Ты куда?
— Зависните, Владимир Максимович, а я прыгну.
— Предположим, что не поломаешь шею. А потом?