— Сукин ты сын.
Ивата ухмыльнулся. На снимке солнце казалось особенно черным на белом фоне.
— Чем оно нарисовано?
— Углем. Убийца заставил жертву нарисовать это пальцем, а потом вырвал его сердце. У меня с собой есть другие фотографии.
Шульц вздохнул и посмотрел в небо, уже иссиня-багровое.
— Что ты хочешь узнать?
— Первое: это символ или знак? Второе: что он означает?
Шульц закатил глаза:
— Кос! Я спец по семиотике, а не Эркюль Пуаро, мать его.
— Я из кожи вон лез, чтобы меня сюда послали. Не могу я вернуться с пустыми руками, Дэйв.
— Твои проблемы. — Он снова вгляделся в снимок и, качнув головой, сдался: — Ну хорошо.
— Ты отличный парень, Дэвид.
— Я бы назвал тебя бездушной сволочью, но таков ваш национальный характер.
Ивата и Дэвид Шульц сидели на скамейке в окружении красно-зеленых холмов. Где-то внизу мерцал огнями Киото, словно намеревался согреть своим светом округу.
Городские огни, как прекрасны они.
— Местечко класс, — сказал Ивата.
— Я прихожу сюда, когда мне нужно проветрить голову.
— Ну и как, помогает?
— Да, иногда.
— Лучше «Питтсбурга»?
Дэвид расхохотался.
— Слушай, ты читал Дзюнъитиро Танидзаки?
Ивата кивнул.
— Эми дала мне его книгу. Там есть одна строчка, которая не идет у меня из головы: «Красота заключена не в предметах, но в игре тени и света, созданных ими».
— «Похвала тени», — сказал Ивата.
— Она вертится у меня в мозгу, не знаю почему.
— Я понимаю, о чем ты.
Шульц устало улыбнулся и протянул руку:
— Тогда валяй. Показывай свои сраные фотографии.
Ивата снова открыл сумку и передал другу папку со снимками. Шульц медленно перебирал их; его лицо лишь слегка подрагивало. Теперь он осмотрел изображение солнца со всех ракурсов, а также оценил его положение относительно изуродованного тела Цунемасы Канесиро. Наконец он снова вложил их в папку и опасливо отдал Ивате.
— Как ты можешь привыкнуть к таким вещам?
— Я просто скольжу по ним взглядом.
— Но, Кос, — он указал на стопку кошмарных снимков, — ты уверен, что готов этим заниматься? Ведь у тебя самого случилось…
Ивата выставил вперед ладонь:
— Дэйв, прошу тебя. Не надо.
Шульц кивнул:
— Ладно… Ладно.
— Спасибо.
— Ты спросил, символ это или знак. Я думаю, что символ. — Он показал на предупреждающий знак у самого края скалы. — Видишь ли, знак указывает: «стой», «иди», «езжай» — и так далее. А символ, напротив, представляет некую идею, процесс или физическую сущность. Здесь главное слово — представляет. Символ представляет нечто иное, нечто за пределами видимого, тогда как знак означает то, что означает. Христианский крест означает не мертвеца на кресте, он означает жертвенность, веру, надежду и так далее — иными словами, религию. Знак решает за тебя, а символ предлагает тебе подумать — абстрактное против конкретного, я бы сказал.
— Значит, ты не думаешь, что черное солнце дает прямой приказ или предупреждение?
— Я могу лишь догадываться, но не думаю, что убийства как таковые что-то означают. Каков бы ни был замысел убийцы, мне не кажется, что убийство семьи было его конечной целью. Символ может означать, что убийства — это лишь начало. Исходная точка чего-то другого.
— Говоришь, убийства… каким-то образом подчинены черному солнцу?
— Кос, я думаю, они принадлежат ему. Скорее всего, убийца тоже. Кто его знает, дружище. Реальность — для выживания, но фантазия — для жизни.
Сумерки давно растворились; теперь друзей окружала холодная ночь, над головами повис серп луны.
— Ты спросил, что оно означает. А это вопрос на миллион долларов, понимаешь? — фыркнул Шульц. — Черт возьми, да это все равно, что спросить математика о значении нуля. Хочешь, чтобы я начал от печки?
— Неважно, лишь бы я понял.
— Ну ладно. Я так понимаю, ты ищешь убийцу. Скорее всего, одержимого черной символикой. Черное солнце можно трактовать как отсутствие света — и это для него абсолют, как конец жизни, вечная тьма. Сатана и все такое. Символ черного солнца традиционно тесно связан с оккультизмом, не говоря уж об эзотерическом нацизме.
— Каком нацизме?
— Черт, надо было пойти в какой-нибудь кабак. Я не знаю, насколько ты хочешь во все это углубиться, но речь идет о полурелигиозной, мистической ветви нацизма, возникшей в 1950-х годах. Его адепты рассматривали черное солнце как мистический источник энергии, способный возродить арийскую расу. Существует целая литературная традиция, связывающая арийскую расу с черным солнцем. В «Теософии» Елены Блаватской говорится о «центральном солнце». Для древних греков Гиперборея была местом, где обитал «народ за северным ветром». По другим толкованиям, это и есть место обитания древней арийской расы. Да, Гиммлер был большим поклонником идеи «Ура-Линда», которую иногда называют «Нордической библией» и часто цитируют в дискуссиях по эзотерике и «литературе Атлантиды». В любом случае Гиммлер участвовал в перенесении древнего «арийского символа» в Вевельсбургский замок[8]. Думаю, ты знаешь, что он выбрал. Впрочем, все это сто раз описано.
8
Вевельсбургский замок — ренессансный замок в немецкой Вестфалии, с которым связано множество легенд. Известен главным образом как музей и бывшее училище по идеологической подготовке офицеров СС в эпоху нацизма.