Старик смотрел на меня, и его немое присутствие меня успокаивало. Я был ему благодарен за эту тишину, не знаю, что бы было, если б он говорил что-нибудь, утешал меня, шутил как-нибудь. В его молчании была скорбь, которую я чувствовал, все его чувства были настоящими. Старик знал ангела, он смотрел на Кристину и как будто прощался с родным человеком, это было равносильно тому, что он провожал в последний путь свою дочь. Конечно, мне была интересна история их знакомства, но сейчас я ничего не хотел знать, и если бы мне стали хоть что-нибудь рассказывать, я бы, наверно, ничего не понял. Кристина только иногда поглядывала на старика, вспоминая, что он рядом. Она смотрела на него ласково и свободно, перед ней сидели два человека, и они оплакивали её.
Теперь я на своей шкуре понял, что такое смерть родного человека, любимого человека. Это нестерпимая боль, которая с годами или притупляется, или ноет не переставая. Нет ничего страшней потерять то, что дороже всего, мучительно думать о том, что теперь тебе придётся доживать свои дни в одиночестве. Многие люди находят после утраты любимых новый смысл жизни, даже находят новую любовь, которая даёт второе дыхание и облегчает жизнь. В их число, к сожалению, я не попадаю, так как прекрасно понимаю, что моя любовь была и жила только в Кристине, и с её смертью умрёт и свет любви…
Я много раз чувствовал, ощущал всем телом и душой потери людей. Это было страшно, и много дней я ходил в скорби и печали, но это немножко другое, все эти эмоции и чувства не были моими. Сейчас же, когда я теряю Кристину, я переживаю своё собственное горе, и оно в десятки раз больше, чем людские потери неизвестных мне людей. Та душевная боль, которую я привык испытывать, ничего не стоит перед той болью, которую я испытываю в данный момент.
Но люди всё равно умудряются жить, что бы ни происходило в их жизни. Находят смысл в других делах и людях, находят счастье, которое, казалось бы, никогда не постучится в дверь. Люди продолжают жить, что бы ни происходило, и за это им всем нужно сказать спасибо. Ведь самое лёгкое, что может сделать любой человек, это просто сдаться и ничего не менять в своей жизни, закрыться в квартире и лет двадцать жить там не видя белого света, а потом, когда начинаешь шевелиться, начинаешь чего-то хотеть, то понимаешь, что уже поздно, что ты овощ, что всё внутри тебя уже давно атрофировалось. А те люди, которые несмотря ни на что продолжают жить, находят в себе силы, находят поддержку, они точно не станут овощами.
К кому отношусь я? Трудно сказать, ведь я ещё до конца не могу принять гибель Кристины. Сдаться мне никак нельзя, но и жить счастливо я уже не сумею. Придётся искать золотую середину, придётся выстраивать новую жизнь, но совершенно не такую, какую бы мне хотелось…
На небе стали появляться первые звёзды, над нами они висели, как яркие люстры, таких огромных светил я ещё никогда не видел. Тёмно-синее небо стало нашей крышей, млечные пути постепенно появлялись то там, то здесь. Ощущения были необыкновенными, любуясь этой красотой, ты на мгновение забываешь о всех своих проблемах, ты просто наслаждаешься чем-то необъяснимым. Посмотрев на Кристину, я увидел личико безмерно страдающего существа, да, тело человека, красота женская, но душа ангела была в сотни раз прекрасней всего этого. Она излучала теплоту, вокруг неё было слабое серебряное сияние, кожа её блестела, но не так ярко, как раньше. Кристина ждала моего поцелуя, я понимал, что она хотела насладиться запретным плодом перед смертью. Я понимал, что это её желание, которое она хотела осуществить многие-многие столетия. Но внутри меня что-то сопротивлялось, я не мог дать ей этот плод, так как мой поцелуй стал бы для неё поцелуем смерти.
Одна мысль о том, что мой поцелуй заберёт у неё жизнь, приводил меня в ужас. Но я мог опоздать, она умирала и могла умереть, так и не почувствовав то, о чём так долго мечтала, и я окажусь виноватым. Я прикоснулся к её уставшему лицу, медленно наклонил к нему своё и застыл.
Застыл, потому что почувствовал нечеловеческое влечение с её и со своей стороны. Внутри меня всё задрожало, и Кристина тряслась как осиновый лист. Я никогда раньше не был так близок с ней, как сейчас, в душе разливалось тепло, но за него я платил всем, что у меня есть.