— Да-а-а, — протянул Баштанов, с уважением поглядев на Тыплилыка.
На следующее утро аэропорт Мокрово не выпустил и не принял ни одного самолёта.
Тыплилык проснулся задолго до того, как зажёгся электрический свет. Он лежал в темноте, ловя ухом храп Урэвтэгина, глухое и невразумительное бормотание батарей парового отопления.
За стенами грохотала пурга. Жалобно стонали провода, вся гостиница зябко подрагивала от порывов ветра. Тыплилык с тоской подумал о том, что его худшие опасения сбывались: теперь уже ясно — корма не хватит. Если даже пурга кончится завтра, всё равно понадобится день-два, чтобы привести в порядок аэродром. В Мокрове-то можно и за день накатать снег — здесь есть ротор, бульдозер и трактор. А на маленьких площадках всё вручную, лопатами. В районном центре, куда летит Тыплилык, и в три дня едва ли справятся. Откуда там взять рабочих? Весь посёлок — сплошное начальство. Предприятий нет, одни учреждения. Пока уговоришь выйти на воскресник — сколько времени потеряешь! Летом, когда прибывает пароход-снабженец, приходится приглашать на разгрузку колхозников из соседних артелей.
Вспыхнул свет. Огонь в лампочке подрагивал — где-то, видно, болтался провод.
Через минуту Урэвтэгин и Цой открыли глаза. Охотник прислушался и сморщил в недовольной гримасе лицо:
— Теперь надолго застряли.
— Вы думаете, эта пурга продлится много времени? — спросил Цой.
— Будьте уверены, — ответил Урэвтэгин, нехотя вылезая из-под одеяла.
Завтракать шли гурьбой, держась с помощью верёвки друг друга. Впереди, напирая грудью на ветер, шагал Урэвтэгин.
Наскоро попив чаю, Тыплилык отправился кормить зверей. Он не боялся заблудиться. Работая в загсе, он часто выезжал на побережье и в тундру. Сегодня ветер был устойчивый и не менял направления — это облегчало Тыплилыку путь, он уверенно шёл, преодолевая напор ветра.
Самолёты так замело, что Тыплилык обошёлся без стремянки, чтобы войти в дверь. Песцы встретили его жалобным повизгиванием. Снегу набилось порядочно, и пришлось сначала очистить самолёты, а потом уже раздавать корм. На завтра оставалось совсем мало корма. Тыплилык урезал порции.
В одной из крайних клеток он заметил понурившегося зверька, который не хотел брать мясо. Песец даже не потянулся к протянутой руке и не пытался, как другие, схватить её. «Заболел», — испуганно подумал Тыплилык и долго стоял возле клетки, надеясь, что зверёк, привлечённый запахом, поднимется. Но песец по-прежнему лежал, свернувшись в клубок, и мелко дрожал.
На обратном пути Тыплилык всё же промахнул мимо тамбура гостиницы и очутился возле дощатой будки.
Перед запертой дверью сидели медвежата Мишка и Машка. Они повернули недовольные морды в его сторону и снова уставились на дверь, энергично нюхая воздух. Чёрные носы быстро шевелились и блестели от тающего снега. Тыплилык заинтересовался их странным поведением и подошёл ближе. Медвежата недовольно заворчали. Мишка подбежал к Тыплилыку и хотел схватить за ногу. Зверь рычал, рыл чёрным носом снег и фыркал. Тыплилык крикнул на медвежонка, как на собаку, и замахнулся. Мишка отпрянул и побежал, за ним припустилась Машка. Звери, белые как пурга, быстро скрылись с глаз.
Тыплилык собрался уже уходить, как дверь будки скрипнула и оттуда вышел сам Баштанов.
— Спасибо! — горячо поблагодарил он. — Ловко ты их отогнал.
— Они вообще людей не трогают, — успокоил его Тыплилык. — Они ручные. Но большие стали. Играя, могут покалечить человека.
Баштанов смущённо признался:
— Я всё же боялся выходить. Кто знает, что у них на уме, хотя и считаются ручными.
По пути в гостиницу Тыплилык бережно поддерживал Баштанова и радовался тому, что именно он набрёл на будку. Другой на его месте не упустил бы случая посмеяться… Есть такие люди: дай им только повод.
На крыльце Тыплилык заботливо обмахнул снег с Баштанова. Орудуя пучком тонких веточек полярной ивы, он размышлял: почему Баштанов не просит его молчать о том, что случилось… Должно быть, надеется, что Иван Тыплилык, как районный работник, не станет его компрометировать… Это верно, Тыплилык знает что к чему.
Войдя в комнату, он стал возмущаться белыми медвежатами:
— Безобразие! Зачем они их тут держат? Есть же постановление: в посёлках городского типа не разрешается держать домашних животных.
— Этот посёлок не городского типа, — уточнил Урэвтэгин. — Обыкновенное село. Непонятно, почему его называют посёлком.
— Белые медведи не домашние животные, — сказал Цой. — Что ты на них взъелся? Можно подумать, что они тебя покусали, — пожал плечами охотник.
Несмотря на то, что Тыплилык никому не сообщил о происшествии, случившемся с Баштановым, о нём вскоре знала вся гостиница. Люди громко смеялись и просили Тыплилыка подробно рассказать, как медвежата караулили человека. Откуда им это стало известно? Оказалось, однако, что во всём признался сам Баштанов. Это было совсем непонятно. Непонятно и несолидно. Разве такому человеку можно сказать о беде, в которую попал Тыплилык? Засмеёт — и всё.
А погода всё ухудшалась, и вместе с ней мрачнел Тыплилык. Он мысленно ещё раз пересчитывал оставшийся корм… Может, урезать порции и давать зверям поменьше? Но у песцов и так всегда голодные глаза. Может, то, что он им даёт, и есть самая голодная норма? И если ещё урезать — звери начнут дохнуть. А каждый из них стоит дорого. Хорошая ездовая собака столько не стоит, сколько голубой песец. Шкурка ценная. Но сам Тыплилык ни за что бы не купил её. На что она? Волос непрочный, от малейшей сырости мнётся, да и тепло неважно держит. То ли росомаха!.. Никакой зарплаты не хватит, если начнут дохнуть песцы, и могут под суд отдать. Как же! Сам виноват. Даже если суда не будет, то с работы снимут. С ответственного поста. Пошлют грузчиком в райкоммунхоз.
Тыплилык представил домик на берегу залива у устья ручья. Вокруг домика высится стена, сложенная из дерна, с колючей проволокой наверху. Каждое утро из ворот в сопровождении милиционера Хальхасина выходит группа серых, безличных людей. Один из таких как-то целый день работал в загсе, сколачивал новый шкаф для архива. Проходя мимо, Тыплилык старался не касаться заключённого, как будто он был заразный, хотя с виду выглядел совсем обыкновенным человеком…
Эти мысли сверлили Тыплилыку мозг хуже зубной боли. У него не было даже сил вмешаться в разговор Урэвтэгина с Цоем.
Охотник жестикулировал, огромные тени бегали от его рук по стенам комнаты.
— Олень — самый дешёвый скот! — шумел Урэвтэгин. — Ну какие расходы на него? Сено косить не надо… Кукурузу продвигать для него на север не надо… Только паси да охраняй от волка, гнуса и овода… И ещё — создай человеческие условия пастухам. Так ведь даже этого не могут толком сделать. В чём дело? Скажи, Цой.
Начальник облместпрома спокойно улыбался, слушая горячую речь охотника.
— Многое делается, — мягко возражал он. — Вот в Мокрове организовали совхоз. Оленеводческий. Думаешь, для чего? Ведь и в колхозе оленям неплохо было. Это сделали, чтобы государственно решить проблему оленеводства. А олень действительно самый дешёвый скот. Я заходил в здешний магазин — сколько хочешь отличного мяса. Планируем открыть здесь колбасный цех по линии промкомбината…
Тыплилык сел на кровать, стянул с ног унты и прилёг поверх одеяла. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, он стал думать о том, как прилетит в родной посёлок, если песцы окажутся целы. Самолёты сделают круг над замёрзшим заливом и пойдут на посадку. Разумеется, все будут знать, что это прилетели голубые песцы. Лётчики дадут телеграмму. На аэродром побегут встречающие. Впереди будет важно шагать Михненко. Он крепко пожмёт руку Тыплилыку. Тыплилык подойдёт к Калине Ивановичу. Должен же зверовод к тому времени выздороветь. Подойдёт к нему Тыплилык и скажет: "В следующий раз сам поезжай, старик". А может, и не нужно так говорить? Калина Иванович и так поймёт, как трудно пришлось Тыплилыку. Другие, может быть, и не поймут и даже будут завидовать: вот прокатился задарма человек в Якутск, да ещё получил командировочные… Тыплилык мечтал о встрече в родном посёлке, а мысль, запрятавшаяся где-то в глубине, отравляла радостные картины. Он не мог забыть скрюченного в клетке зверька. Надо пойти и посмотреть, что с ним. Может быть, он не болен, а просто захотел выспаться? Тоже ведь живое существо.