Классовая межа, впрочем, в станице была очень заметной: казаки из верховых куреней служили верой и правдой Каледину и после победы Советской власти бежали за границу. Но были в Усть-Хоперской станице еще и низовые куреня — здесь жила голытьба. На нее рассчитывал Подтелков, направляясь со своей экспедицией в Усть-Хоперский округ и намереваясь сформировать новые отряды Красной Армии. Не удалось ему дойти, но, как только докатилось в Усть-Хоперскую известие о казни подтелковцев, станичники сами собрали два партизанских эскадрона и ушли в Царицын к Ворошилову…
Каким же будет завтрашний день Усть-Хоперской станицы? Это не праздный вопрос. Песчаный разлив все ближе подбирается к Дону, но еще не поздно его остановить. Ведь сделали же это под Вешенской, закрепили пески. Здесь тоже нелегко, но надо.
Надо ради того, чтобы жил Дон, а значит, и заповедное царство на Хопре.
На семи ветрах
Недаром и станица-то называлась Усть-Медведица: медведей много водилось в свое время, медвежий угол, непроходимая глушь, — ни железной дороги, ни парохода.
Зимой от Усть-Медведицкой, хоть тысячу верст ска чи, ни до какого государства не доскачешь.
Круто вздымается правый берег Дона, и кружится голова от этой высоты, а пароходики внизу кажутся маленькими, игрушечными. Чуть не полчаса пришлось мне взбираться по старенькой и шаткой, с изгибами и поворотами, деревянной лестнице, что ведет от пристани сразу к самому центру города. Отсюда, с высоченного обрыва, можно разглядеть и синеющие луговые дали левобережья, изрезанные оврагами, и темные густые леса за Медведицей, и седой от песчаных проплешин Дон, чистый, будто зеркало, а в нем — опрокинутую меловую гору с маковками-куполами старого монастыря. Тишина и покой царствуют над всей этой огромной голубой долиной, и, кажется, будто сама природа подарила ее человеку для отдохновения от трудов. Гуляют теплые ветры над крутоярьем, принося невзначай дожди и грозы, суховеи и песчаные бури, а, бывает, еще и жестокий град. Прошумит над обрывом стихия, опрокинет темную тучу на город и опять властвует привычная голубая синь…
На этом вот самом месте еще двадцать лет назад стоял, опершись на трость, седой коренастый человек в плаще и кепке и добрыми, чуть прищуренными, но зоркими глазами оглядывал родные места: реку, с которой связана вся его жизнь, степь, пропахшую чебрецом и полынью, раскинувшийся широко город, что принял его имя, и виделся ему отсюда весь большой и огромный мир, которому он, Александр Серафимович, без остатка отдал свой большой талант художника и борца.
Серафимович уехал из станицы Усть-Медведицкой в 1883 году в Петербургский университет, подружился там с Александром Ульяновым — старшим братом Ильича. Вернулся на родину он через семь лет под гласный надзор полиции. Вернулся, побывав уже в ссылке на далеком Севере и став профессиональным революционером, известным писателем.
Я бродил по улицам города и едва не на каждом шагу встречал отголоски великой бури, бушевавшей здесь полвека назад. Одна из главных улиц называется именем Михаила Федосеевича Блинова — старшего урядника казачьего имени Ермака Тимофеевича полка. Он провозглашал Советскую власть в Усть-Медведицкой, формировал здесь красную конницу, командовал под Царицыном полком красных казаков, о нем еще и поныне можно услышать песни и предания в станицах на Медведице. Вот улица, которая носит имя Виктора Семеновича Ковалева, первого председателя Донской советской республики. Он тоже родом из этих мест.
На семи ветрах стоит город Серафимович, и ни одна буря не обходила его стороной, переворачивая казачьи души. Мучительными, трагичными бывали порой дороги к правде.
В устье Медведицы когда-то была старая мельница, место конспиративных встреч станичных вольнодумцев. Шумит дубовая роща, она не раз упоминалась Серафимовичем в рассказах о родных местах. Полукольцом окружает город глубокий и узкий яр, там проходили до революции митинги и маевки и не однажды свистели нагайки есаулов, разгонявших «противозаконные сборища»…
Я провел несколько часов в маленьком доме, где Серафимович прожил свои последние годы. В домике сейчас музей. Заботливо охраняется сад, посаженный писателем, сарайчик со столярным верстаком, где любил он мастерить в свободное время. В его рабочем кабинете скромный письменный стол, простенькие книжные шкафы (кстати, мебель сделал он сам). Личные вещи писателя — черный шерстяной костюм, известный нам по фотографиям последних лет, белая сорочка с отложным воротником, черная суконная кепка. Гитара, на которой писатель иногда играл. Коньки, на которых любил зимой кататься на Дону, мелкокалиберная винтовка. Когда писателю нездоровилось, подолгу сидел у окна своего кабинета, откуда видно все Задонье. Видна и дорога, что уходит вправо; по ней уезжал он в Петербургский университет, по ней возвращался в родную Усть-Медведицкую. Еще дальше, к югу, — этого уже не увидишь простым глазом — горы, море, Кубань и та самая дорога «между морем и горами», о которой рассказывал Серафимович в «Железном потоке».
Своим рождением и становлением город обязан Серафимовичу. Случилось это так. В 1933 году Советское правительство решило отметить заслуги писателя перед народом и дать его имя одному из городов на юге. Так рядовая станица Усть-Медведицкая превратилась в город Серафимович. А писатель стал первым гражданином новорожденного города, депутатом городского Совета, и, следовательно, на него легли и ответственные обязанности. Так он считал и так действовал.
Серафимович мечтал о создании в новом городе межрайонного культурного центра с техникумами, театром, Домом культуры, большой библиотекой и т. д. Он добивался дополнительных ассигнований, по его настоянию в план строительства вводился ряд объектов — водопровод, Дом культуры, Дом санитарной культуры. Он отдал в городскую библиотеку свою личную, состоявшую из нескольких тысяч томов. Он покупал подарки для детей в детдомах, помогал студентам техникумов. К нему шли и ехали жители окрестных хуторов с жалобами и просьбами.
Война принесла городу много бед, разорила его дотла. Писателю было уже за восемьдесят, когда он военным корреспондентом «Правды» приехал сюда после освобождения. И он снова обращается в разные учреждения, потому что нужно было налаживать мирную жизнь. Одним из первых был восстановлен детдом для детей погибших воинов…
Промышленность в городе невелика: кирпичный завод, деревообделочный цех (выпускает он лодки, каркасные домики, диваны, зеркала), галантерейная фабрика, делающая из обыкновенных речных ракушек чудесные перламутровые пуговицы, маслозавод, пищекомбинат.
Серафимович мечтал превратить Усть-Медведицкую в город-сад. Он знал, сколь трудна эта задача. На песчаных почвах, на глине нелегко вырастить дерево, и ветры здесь очень жестоки. Борьба с эрозией почвы в Серафимовичском районе пока все еще мало эффективна. И все-таки зеленые заслоны все увереннее начинают противостоять песчаным бурям. Есть неподалеку от города урочище, которое стало недавно именоваться Комсомольским. Восемь тысяч саженцев тополя посадила там весной 1968 года молодежь города Серафимовича в подарок к столетию со дня рождения Ильича.
Не так уж много у нас городов, носящих имена писателей: Горький, Ивано-Франковск, Джамбул, Серафимович. Каждый из них обязан своей судьбой большому писателю, прославившему родную землю. Каждый так или иначе воплощает в своих буднях то, чему посвятил писатель свою жизнь и свои книги.
Господствующая высота
За Родину, за Клетскую,
За власть Советскую!