Поезд с грохотом пересекает плотину и останавливается у небольшой станции с крошечным перроном. Это Данков. Маленький городок на самом севере Липецкой области, очень древний, очень мужественный в смутные для Руси времена, неистребимый, трижды рождавшийся заново…
Почему-то в справочниках и энциклопедиях считают годом рождения Данкова 1571 год. Но предание сохранило трагедию жителей Данкова, поднявшихся от мала до велика на борьбу с татарами еще до Куликовской битвы. Правда, город называли в ту пору Донков (может, от названия реки, а говорят еще — от имени знаменитого воеводы Епифана Донка), и стоял он на левом берегу, километрах в двадцати от нынешнего Данкова. В 1563 году поставили здесь крепость, а через восемь лет перенесли ее на правый берег, сделав сторожевым пунктом на южной границе Руси.
Данков очень непохож на другие придонские города. Он маленький, почти весь одноэтажный, но размашисто шагнул по обе стороны Дона. Здесь нет тесных улочек, площади просторные, светлые. Может, лишь зелени пока еще маловато. Город весь на холмах, и, когда глядишь на него со стороны, чудится в нем этакая чисто русская удаль, но в то же время и сознание своего достоинства.
До революции Данков на всю Россию славился свечным заводом и винокурнями. В наше время иная марка. Химический завод по кремнийорганическим полимерам построен в Данкове. Доломитовый комбинат, работающий на всю металлургию центральных областей, также сооружен в Данкове. И оба этих предприятия выросли в последние десять лет.
Шагнуть от стеариновых свечей к полимерам было не так просто. Построить химический завод было примерно такой же задачей, как возвести новый Данков: почти вдвое увеличилось население города.
В нынешней технике нужны все большие скорости. Там, где скорость, там и перегрев металла, и быстрый износ его, и большие потери энергии. Увеличить прочность металла помогают полимеры. Кремнийорганические лаки более устойчивы к высоким и низким температурам, чем кварц, и эластичнее смол. Продукцию сорока восьми наименований дают стране данковские химики. Здесь и покровные электроизоляционные эмали, и электроизоляционный лак, и «вечные» краски для отделки зданий, и многое-многое другое, подчас самое неожиданное. Узнали, например, в Данкове, что рыбакам доставляют много хлопот капроновые сети: они прочны, но ячейки при нагрузке растягиваются, и рыба уходит. Создали такой лак, который закрепил узелки ячеек. А гидрофобизирующая жидкость, тоже созданная в Данкове? Стоит ею обработать искусственный мех, и он не будет мяться, не потеряет блеска. Пропитать ею одежду — она не будет промокать. Теперь это уже не новинка на любой фабрике химчистки.
На доломитовом комбинате все проще: машины вгрызаются в древние залежи камня, дробят его и выдают на-гора, прямо в вагоны-думпкары. На каждом вагоне один и тот же адрес: Новолипецкий завод.
Варить металл на липецкой земле начали в незапамятные времена. Целые караваны телег везли металл на корабельные верфи и оружейные заводы. Ковали из липецкого железа лемеха и бороны, крутые серпы и звонкие косы. Но в наше время Липецкая Магнитка выдает металл уже не на серпы и косы: сталь ее особой крепости. Вот и понадобилось металлургам столько доломита, что пришлось строить в Данкове специальный завод-рудник.
Еще недавно Данков считали провинцией, бывшим «медвежьим углом». А это очень интеллигентный город, причастный и к литературе, и к искусству. В городском народном музее, основанном учителем Василием Лукичом Лукиным, есть старая газета «Елецкий край» за 1906 год с такой заметкой:
«В Данкове гораздо легче распространить сотню колод игральных карт, чем десяток книг…»
Это было не так. Хозяева старого Данкова как огня боялись образованного и просвещенного народа.
В голодный 1891 год Лев Николаевич Толстой устраивал в Данковском уезде столовые для голодающих крестьян, бесплатно раздавал книги. В том же году бывал в Данкове и Илья Ефимович Репин, написавший этюд «Толстой на голоде».
Не думал, наверное, Репин, что в Данкове будет когда-нибудь своя «Третьяковка». Город уже отпраздновал торжественное открытие «Малой Третьяковской галереи».
Началось с затеи юных краеведов. Написали они письмо своему земляку — уроженцу Данкова — известному художнику Андрею Ивановичу Плотнову и рассказали, что хотят создать школьную картинную галерею, просили помочь. Плотнов сообщил об этом друзьям. Узнало об этом и правление Союза художников. И в Данков ушло около сотни посылок с произведениями живописи, графики, скульптуры. Семья художника С. В. Герасимова подарила Данкову этюд «Солнечный день», семья баталиста П. П. Соколова-Скаля — «Красногвардейца» и «Женский портрет». Свои работы послали в Данков Кукрыниксы, В. А. Серов, Е. А. Кибрик, Л. Е. Кербель, Н. В. Томский, А. И. Лактионов и другие художники. Плотнов передал землякам картину «Зимний взят». Пришлось размещать экспозицию уже не в школе, а в Доме культуры.
Народный музей в Данкове является филиалом Липецкого областного краеведческого музея. В нем две с половиной тысячи экспонатов — от уникальных предметов неолита до интереснейших свидетельств о сегодняшнем дне города. За сто двадцать лет до Октября из этих мест вышло только четыре специалиста, да и те из дворян. А за полвека Советской власти сотни детей крестьян и рабочих стали врачами, инженерами, агрономами, конструкторами, академиками. Да на одном лишь химическом комбинате трудится около тысячи дипломированных специалистов.
Химия определяет лицо сегодняшнего Данкова, она его завтрашний день. В этом убеждены все данковцы, с которыми довелось мне познакомиться.
Вотчина русских лебедей
Есть города — они стоят веками,
Но ведь в любом из них когда-то жил
Тот человек, который первый камень
На безымянном месте положил.
Из далекого детства память донесла ко мне красочный лубок неведомого художника: узкая серебристая змейка живописной реки, а по бокам, будто желая обхватить ее, высятся крутые лесистые берега. На одном из берегов — старая колокольня. И семья белых лебедей под обрывом. Река уходит далеко вдаль — туда, где нет уже крутых обрывов. Там — утлый челнок с рыбаком, и еще лебеди… Помню, мне очень хотелось дознаться, какую реку изобразил художник. Уж, конечно, не Дон: я не видел его таким в наших станицах.
Приехав в Лебедянь, я почти наяву увидел запавшую в памяти картину: те же крутые обрывистые берега со старой колокольней наверху, и сплошь заросшая лесом долина, и узкая серебристая змея реки, что торопится вдаль, и еще — рыбацкие лодки подле красивых лебедей с изогнутыми шеями. Лебедей было двое — пара, свившая себе гнездо на маленьком островке, упорно не замечающая шумной автотрассы, пересекающей мост, привыкшая к соседству назойливого племени рыболовов, которые безуспешно, как мне показалось, решили посоперничать с благородной птицей в истреблении мальков.
Здешние донские берега, густо заросшие диким кустарником, камышом и осокой, изрезанные бесчисленными лиманами, давали в старину приют не одной паре лебедей-кликунов. Потому и назвали посад Лебедянью. Город предстал передо мной таким, каким рисовал я его в своем воображении, — тихим и задумчивым, с рублеными избами, с узкими крутыми улочками, сплошь заросшими вишнями и крыжовником, с пьянящим ароматом бесчисленных палисадников с цветами. Время не пощадило лебедей, но сохранило Лебедянь, и, знакомясь с городом, я много раз с благодарностью думал о современных архитекторах, поиски которых очень бережны и осторожны. Город строится, растет, но новое в нем удивительно гармонично сочетается со всем ценным и неповторимым, что осталось от старины.
И дело, наверное, не только в архитекторах — я не видел в Лебедяни неухоженных улиц. «Над этим участком шефствует машиностроительный завод»; «Над кварталом шефствует консервный завод…» Другие таблички на перекрестках называют литейно-механический завод, пуговичную фабрику, педагогическое училище, зооветеринарный техникум, базу райпотребсоюза, над одним из переулков — даже райсобес и нотариальную контору… Не сегодня и не вдруг появилась эта похвальная традиция.