Резидент вздохнул — у него не было полной уверенности, но интуиция подсказывала ему, что, возможно, у этого парня есть какая-то информация, которая может быть принципиально важной для раскрытия секрета переданной им русским академиком формулы. Он не знал — откуда взялось это предчувствие, но был уверен, что не ошибается. Однако начальству он не спешил сообщить об этих своих подозрениях. Проблем хватало и так.
Во всяком случае будущая неделя могла оказаться решающей для всей этой и так уже затянувшейся истории. Возможно, что встреча дублера Кевина и академика Конягина может состояться через два дня — на очередной пресс-конференции, устраиваемой руководителями его научно-исследовательского центра. К этому стоило подготовиться как можно тщательнее.
* * *У полковника было отвратительное настроение Он, конечно, был по-прежнему уверен в себе и в силе своих покровителей, и, к счастью, он все-таки вовремя успел подать рапорт в вышестоящие инстанции о том, что в вверенном ему подразделении обнаружен факт дезертирства. Но буквально через несколько минут после того, как рапорт был направлен с нарочным в Генштаб и в военную прокуратуру, раздался звонок с проходной, там на прием к полковнику просились незваные гости — сотрудники российских спецслужб.
Полковника просто прошиб холодный пот, когда они заявили, что хотели бы побеседовать с рядовым Тимофеем Истоминым.
Полковник, не сообщая им о том, что рядовой дезертировал, попытался выяснить причину такого странного интереса, и ему было сказано, что по поводу Тимофея поступил запрос от посла одной из западных держав — якобы он был замечен в излишнем любопытстве к зданию дипломатического дома, где проживали сотрудники посольства и подозревается в поджоге.
Сердце полковника стучало с таким грохотом, что он был уверен — этот нервно пульсирующий ритм слышат даже его посетители. Он не знал, что точно им было известно еще — знали ли они что-то о реальной миссии Тимофея, знали ли они о роли его, полковника, во всей этой истории, а вдруг они уже получили пленку с записью их беседы и теперь просто берут его на «понт», разыгрывая глупый фарс с каким-то запросом от посла. Времени на раздумья у него не было. Не было даже лишней секунды — так как любая задержка в ответе могла быть истолкована против него. И полковник, плюнув на все, успев лишь подумать, что если его попытаются арестовать прямо сейчас, он успеет выпустить пулю себе в висок, спокойным голосом сообщил, что рядовой Тимофей Истомин не явился сегодня на утреннюю поверку и был объявлен дезертиром, о чем командованию направлен соответствующий рапорт.
Как ни странно, гости удовольствовались этим ответом, позадавали еще какие-то ничего не значащие вопросы о Тимофее, о его поведении, о его контактах, понятное дело, что полковник отвечал коротко, не конкретно — да и откуда он, полковник, может быть хорошо осведомлен о контактах какого-то там рядового. Таких в его подчинении — слава богу не одна сотня человек.
Беседа с сотрудниками спецслужб быстро была исчерпана Они, поблагодарив за информацию и пожелав успеха в поимке дезертира, отбыли восвояси. А полковник заперся в своем кабинете и в течение часа никого не впускал и не отвечал на телефонные звонки.
Он сидел в одном из стоявших в его кабинете кожаных кресел, тупо глядя в окно, и рассасывал лежащую под языком отвратительного вкуса таблетку валидола. Он чувствовал, что гроза, как ни странно, прошла стороной. Он все успел во время — он вовремя подал рапорт. Он правильно ответил на вопросы, и вот теперь надо бы забыть обо всей этой истории, и он бы забыл о ней, но пленка, проклятая пленка с записью его разговора с Тимофеем, не давала спокойно спать.
Ах, это маленький, мерзкий гаденыш, этот гнойный пидор, как он сумел его подловить! И конечно же — его направляла рука более опытного товарища. Майор… Тут полковник вспомнил, что ему предстоит серьезный разговор с майором. Надо же-пригрел у себя на груди такую погань, столько лет покрывал этого вонючего гомика, да если бы не полковник, этот ублюдок давно бы уже вылетел из армии и в лучшем случае сторожил бы по ночам какой-нибудь гаражный кооператив, тварь паскудная. А он решил копать под него, под полковника, под своего благодетеля. Нет, Волчара прав — эту гадину надо раздавить. Полковник попытался представить, что будет, если вдруг обнаружится где-нибудь труп майора. Ну хорошо — а почему это, собственно, надо связывать с событиями в части? Мог же какой-нибудь выблюдок встретить майора ночью в темном переулке и просто из садистских побуждений всадить ему нож в живот? Конечно мог, таких случаев — по десять штук в неделю на всю Москву. Почему же это не может случиться с майором? Его даже и машина может сбить. И никакого отношения к части это иметь не будет. Нет. Нож все таки лучше, — решил полковник. Нож — это дворовый бандит, хулиган. Никакого отношения к армии. А они, конечно же, устроят ему пышные похороны, настоящую панихиду, вся часть будет скорбеть по безвременно ушедшему товарищу. Вот только пленка — а если она хранится у майора дома? Ну что ж — и это надо предусмотреть.