После закрытия магазинчика мисс Дорси (которую однажды днем нашли лежащей ничком на прилавке: с ней случился удар) там ненадолго воцарилась пустота; но как-то раз по дороге к Хай-стрит миссис Рэнсом увидела, что заведение перешло к какому-то азиату, продавцу фруктов и овощей, и перед окном на тротуаре, где никогда ничего не стояло, кроме детских колясок и тележек редких покупательниц, теперь были выставлены ящики неведомых плодов земли: батата, папайи, манго и прочего, а вокруг громоздились мешки, мешки, у которых, подумала миссис Рэнсом, охотно будут задирать ножку собаки.
Поэтому отчасти из верности мисс Дорси, а отчасти потому что место это, по правде говоря, было не в ее вкусе, миссис Рэнсом до нынешнего дня никогда сюда не заглядывала, но, чтобы не тащиться в сотый раз на Хай-стрит, решилась зайти и спросить, нет ли обувного крема (признаться — и она призналась бы в этом первая — сейчас у Рэнсомов имелись куда более неотложные нужды, но мистер Рэнсом был особенно щепетилен по части обуви). Хотя миновало больше двадцати лет, магазинчик явственно сохранил былой облик, помнившийся ей со времен мисс Дорси: конечно, появился рефрижератор и охлаждающий стеллаж, но в остальном мистер Энвер использовал прежнее оборудование, приспособив его к новым целям. Ящики, где прежде хранились благородные предметы досуга: образцы и узоры вязания, вязальные крючки, шторы и драпировочные ткани, — теперь служили вместилищем для лепешек наана и питы; пряности и специи вытеснили детские чепчики и башмачки, а полки и вместительные выдвижные ящики, где прежде прятали чулки, женское трикотажное белье, грации и бюстгальтеры, теперь были до верху засыпаны рисом и нутом.
Миссис Рэнсом не верилось, что в магазине есть средства для обуви (кто тут носит нормальную обувь?), но она так устала, что решила зайти спросить. Правда, ей (вернее, мистеру Рэнсому) требовался буро-красный крем цвета свернувшейся крови, что, смутно подумалось ей, может быть, нарушает религиозные запреты, но кругленький, жизнерадостный мистер Энвер протянул ей — будьте любезны — несколько коробочек на выбор, а когда она стала платить, то приметила щеточку для ногтей, необходимую в ванной, да и помидоры выглядели соблазнительно, и еще стоило купить лимон; тем временем обнаружилось, что в магазине продается кухонная утварь, и она раскошелилась на дуршлаг. Обычно неразговорчивая миссис Рэнсом поймала себя на том, что, расхаживая по магазину, выкладывает этому толстенькому и доброжелательному бакалейщику свои секреты: объясняет, почему делает такие странные, не сочетающиеся между собой покупки. А он в ответ улыбается и сочувственно кивает, в то же время подсовывая ей другие товары, которые ей непременно понадобятся взамен исчезнувших и которые он с удовольствием предоставит ей. «Они вас лишили и дома, и крова, эти мерзавцы. Вы не знаете, куда и откуда идете. Вам нужна жидкость для мытья посуды и одно из этих средств, чтобы туалет стал местом покомфортней».
Дело кончилось тем, что она сделала с дюжину покупок — столько ей было не унести, но и это оказалось легко преодолимо, потому что мистер Энвер привел своего сынка из квартиры над магазином («Надеюсь, я не от Корана оторвала его», — подумалось ей), и он сопроводил миссис Рэнсом до дома — шел рядом в своей крохотной беленькой шапочке с картонной коробкой в руках.
— Наверное, бракованный, — заявил потом мистер Рэнсом. — На этом они и делают прибыль.
Миссис Рэнсом не вполне понимала, какой такой брак бывает в обувном креме, но ничего не сказала.
— Глядишь, — обронила она позже, — будет доставка.
— Ты хочешь сказать, — посуровел мистер Рэнсом (то был давнишний камень преткновения), — что, как ты надеешься, магазин будет доставлять заказы на дом. «Глядишь, будет доставка» означает, что заказы — дело рискованное: захотят — доставят, не захотят — не доставят (что, впрочем, тоже было верно).