– Эй, учитель! – крикнула я ему и он поднял взгляд. – Доброе утро!
– Какая же ты громкая… – вздохнул он, но затем улыбнулся мне. – Как ты?
– Голова побаливает, а в остальном хорошо, – отмахнулась я. – Как больная?
– Ни лучше, ни хуже. У нее жар, и я не могу его сбить, потому что у меня совсем не осталось трав. А вообще за ней следит тот парнишка.
– Парнишка? – задумчиво протянула я. – Свен? Он?
– Да-да, этот, – ответил Хьялдур и, кряхтя, встал на ноги, распрямляя плечи. – Говорит, мол, сейчас все равно лучше занятия не найдет.
– Угу, – кивнула я. – И какие у нас варианты? Ты можешь ее вылечить?
– Ну… – протянул Хьялдур и с грустью в глазах посмотрел на меня. – У меня и вправду не осталось лекарств. На этом склоне не растет ничего полезного. Теперь у меня осталась только одна идея.
– Какая же?
– Это… – он протянул мне ступку с порошком грязного белого цвета. – Это смесь из коры ивы, листьев березы и корня беловрянки.
– Порошок видений? – спросила я. – Как он поможет?
– Он облегчит ее боль, – ответил Хьялдур и снял с пояса небольшой полотняный мешочек.
Открыв его, он вытащил наружу маленькое, удлиненное каменное лезвие. Примерно такими же мои рабочие сверлили камень над фьордом.
– У меня не осталось идей, кроме как выпустить жар через голову.
– Чего?! – воскликнула я и от удивления выронила ступку с порошком.
Хьялдур в отчаянии простонал, падая на колени и глядя на то, как его снадобье уносит прочь ветер.
– Ну чего ж ты…
– Хьялдур, ты сдурел?! – снова закричала я и щелкнула ему пальцами по лбу. – Дырка в черепе ей не поможет!
– Из нее выйдет дурной дух, – твердо ответил друид. – И ей станет лучше.
– Не станет, поверь мне..! – взмолилась я, обхватив его голову руками за щеки и глядя ему прямо в глаза. – Ее болезнь не от злых духов, а от крошечных животных, которые попали в ее кровь.
– Каких таких животных? – ворчливо переспросил он, подняв бровь и от раздражения забавно двигая усами.
– Они называются бактерии, учитель. Почти все болезни происходят, когда бактерии попадают в тело человека и начинают там размножаться. А внутри тела, в крови, есть охотники, которые истребляют этих животных, племя «иммунитет».
Хьялдур с серьезным видом оглядел меня, а затем тихо прыснул от смеха. Его плечи затряслись, он явно с трудом сдерживался, чтобы не засмеяться.
– Ничего смешного! – воскликнула я. – Я говорю правду! Это узнали люди из другого мира, из родины духа Дмитрия!
И, наконец, Хьялдур засмеялся в голос, обхватив мое тело своими огромными руками и прижимая к себе. Я запротестовала, стала пытаться вырваться, однако, когда друиду было весело, ему всегда дико хотелось кого-то обнять, а других жертв, помимо меня, вокруг не было.
Моим спасением стал Свен, уставшая морда которого высунулась из закрытой палатки.
– Тише! Она спит! – шикнул он на нас, и Хьялдур, с трудом сдерживая себя, перестал смеяться в голос.
– Извини, Свен, – громким шепотом ответила я ему.
И после получения извинений юноша скрылся в своей палатке, что-то пробурчав себе под нос.
– Хьялдур, я прошу тебя, не глупи. Позволь мне заняться ее лечением, – я наконец смогла оттолкнуть друида от себя и с серьезным видом посмотрела ему в глаза.
– Нет, – отрезал он. – Никому не позволяется врачевать с непокрытой головой.
Я нахмурила брови, отчаянно пытаясь понять серьезность сказанного.
И с одной стороны, я и вправду не видела, чтобы он лечил кого-то без своего оленьего капюшона. Но с другой стороны, сейчас не время вредничать!
– Хьялдур, пожалуйста… – взмолилась я.
– Нет, – так же твердо ответил он. – И не проси. С непокрытой головой врачевать нельзя.
– Ну так дай мне свою шапку!
– Мою Ними?! – воскликнул он, снимая капюшон с немытой головы и обнимая его, словно ребенка. – Нет уж!
– Хьялдур!
И вдруг друид загадочно улыбнулся. Я непонимающе взглянула на него, но он лишь молча натянул капюшон обратно на голову и встал на ноги, отходя к палатке. Рядом с ней покоился большой мешок с его вещами, в котором он принялся что-то активно искать.
– Видишь ли, Майя… – начал он. – Ты не друид. Пока что. Я не могу дать тебе это, – с этими словами он убрал прядь волос со своей шеи и указал пальцем на татуировку в форме дерева с пышной кроной и огромными корнями. – Но…
Он наконец повернулся ко мне. В его руках был изящный капюшон из перьев ворона, скрепленных между собой причудливым узорчатым плетением.
Я не смогла произнести и слова и лишь завороженно смотрела на то, что могла бы назвать настоящим произведением искусства. Одного лишь взгляда на капюшон хватило бы, чтобы понять, как много часов кропотливого труда было вложено в изготовление такой красоты.