Я хочу сдаться. Очень хочу сдаться. Просто раствориться в объятиях своей матери как в ту ночь, когда от голода мы с ней вместе замерзали изнутри. Просто выгореть, погаснуть навсегда и забыться в теплых объятиях смерти, как уже случилось однажды. Кто знает, может быть, в следующий раз мне повезет больше..?
Я не заметила, когда успела уснуть, но состояние было до боли знакомым. Я словно снова очутилась в утробе своей матери. Словно снова мне предстояло пережить девять месяцев, наполненных лишь собственными спутанными мыслями и беспричинным уютом крохотного теплого мира, в котором я находилась.
Однако я не умерла вновь. Я могла чувствовать запах душистых специй и горячего песка. Могла чувствовать жар расплавленного металла кожей своих рук. Могла ощутить дуновения ветра в волосах – ветра с далекого юга, где живут люди с тремя руками, а дети рождаются без единого крика.
Я могла видеть бескрайние голубые просторы, сливающиеся в далекий горизонт с зеленым океаном лесов и полей. Те места, где я никогда не была. Земли, спящие под покрывалом древности.
– Решила сдаться? – послышался в моей голове трещащий словно, старый граммофон, голос.
– Кто ты?
– Тот, у кого ты украла глаза.
– Я ничего не крала.
– Тогда откуда у тебя глаза ворона, девочка?
– А откуда я вообще здесь?
Голос, казалось, не знал, что мне ответить, но через несколько секунд я услышала сдавленный, хриплый смех.
– Воровка, пойманная с поличным и отрицающая свою вину. Ты смелая. Для человека.
– У меня есть имя, – меня начинал злить этот разговор.
– У меня оно тоже есть, Майя.
– И какое же?
Я резко открыла глаза, возвращаясь в ледяную, жестокую реальность, а мои уши разрывал громкий крик ворона, эхом отдающийся в скалах фьорда:
– Ун!.. – злой дух явил себя во сне и в реальности. Я слышала его голос в своей голове, казалось, более ясно, чем собственные мысли. – А теперь встань, воровка! За тобой уже два долга, и тебе не умереть, пока ты не вернешь то, что должна!
Я огляделась по сторонам, тяжело и сбивчиво дыша. Сердце почему-то колотилось, как бешеное, а все тело мелко дрожало от волнения. Но даже так мама продолжала спать со слезами, бегущими по щекам.
– Но как..? – прошептала я.
– Взгляни на мир своими глазами!
Я резко вдохнула полную грудь воздуха и почувствовала, как в лицо мне бьет ледяной, соленый ветер, разрывающий серое небо. Я неслась в высоте, летела на черных крыльях с серебряным блеском на кончиках перьев, а подо мной проносились северные леса с густыми тенями меж хвойных ветвей.
Ун вдруг пулей бросился вниз, сложив крылья по бокам. От ветра хотелось закрыть глаза напрочь, но я совершенно не могла этого сделать – словно я была лишь зрителем того, как же хорошо быть… Свободным. Как прекрасно плавать в облаках, разрезать их черными крыльями и смотреть на копошащихся внизу людей свысока.
Ворон резко раскрыл крылья и стал планировать над узкой тропой, выходящей из густого леса и виляющей в поле, усеянном валунами и скалистыми холмами. По тропе шел одинокий странник в шкуре животного, с черепом оленя, надвинутым на лицо. Это был Хьялдур, и он спешно направлялся на север, в сторону Скагена. Даже сейчас, когда люди отвернулись от меня и него, он идет туда, но не дабы найти приют, а чтобы сделать то, что хотела сделать я – попросить Ярла о помощи.
Уже через несколько секунд Ун резко развернулся и, взмахнув крыльями, в одно мгновенье оказался над гнилым фьордом, где причалили наши драккары. Он летел над верхушками деревьев, под которыми виднелись крохотные огоньки костров, а на берегу крепкие мужчины вытаскивали из воды драккар. Старик Кнуд руководил ими, они переворачивали корабль вверх дном.
Еще через секунду ворон сел на скрипучей ветви ели и стал смотреть вниз, на лагерь. Я не могла слышать ничьих разговоров, однако видела, как мать Варса и Снорри со слезами на глазах стояла на коленях перед Офой. Вперед вышел Варс, что-то сказал. Один из мужчин, что стояли вокруг, похлопал его по плечу, и Офа, развернувшись, ушла прочь.
А еще через мгновенье я будто бы упала обратно в свое тело. Дико кружилась голова, во рту пересохло, а зрение никак не могло ни на чем сфокусироваться.
– Живи, воровка. Думай. Будь хитрой. Не позорь меня, – раздался в голове ехидный голос ворона.