— Вот это было ловко, молодчина! — улыбнулся отец и потрепал по голове Варса. — Так, девочки! Бросайте палки, у меня к вам другое предложение!
Мы с Кирой переглянулись. Она улыбалась, и по ее лицу было ясно, что не так важно что предложит Борт — она согласна на что угодно, лишь бы это было весело и лишь бы можно было посоревноваться со мной.
Папа ненадолго поднялся вверх по утесу, к деревне, и вернулся через несколько минут с кривой, старой доской, на которой углем была нарисована мишень, луком, которым я подстрелила зверя в лесу и стрелами.
— Раз уж вам юбки да сиськи драться мешают, так будем учиться стрелять. — улыбнулся папа.
— Пап! — возмущенно воскликнула я.
— Ну а что? Вот победите меня как два брата — тогда и признаю, что вы настоящие воительницы.
— А если в сраку подстрелим? — коварно ухмыльнулась Кира.
— Кира! И ты туда же?!
— Давай сюда, дядь Борт. Будем соревноваться с Майей, — она, широко улыбаясь, снова взглянула на меня, и от ее взгляда у меня по спине побежали мурашки.
Со всеми детьми в этом месте было что-то совсем не так, это я уже давно поняла. Дело даже не столько во мне — все они были со странностями и очень уж умными для своего возраста, во всяком случае Кира уж точно.
Хотя вполне возможно и то, что мне просто вот так вот везет на спутников. Кира сама по себе ничем, казалось, не отличалась от обычной девочки ее возраста. Пять лет это не так уж и много, однако при общении с ней ты довольно быстро начинал понимать, что для ее возраста она обладает слишком уж острым умом и весьма скверным характером. Однажды я даже спросила ее напрямую о том, почему она ведет себя так по-взрослому, а она лишь сказала, что хочет обогнать меня.
Умная из вредности, она действительно старалась не отставать от меня и несколько раз даже пыталась напроситься в ученицы к Хьялдуру, но тот в страхе запирался в своей хижине и самыми скверными словами прогонял ее прочь. В конце концов, даже одной меня ему уже слишком много.
К этому моменту папа уже поставил мишень, и мы приготовились стрелять. Первой стреляла Кира, и папе пришлось по-быстрому объяснить ей, как правильно держать лук, натягивать стрелу и, в целом, обращаться с этим оружием. Как обычно, она схватывала на лету, и вскоре первая стрела со свистом полетела в мишень.
Для первого выстрела в ее жизни она очень даже неплохо себя показала — стрела не попала в цель, но обожженный деревянный наконечник вонзился в сухую, серую древесину прямо у границы мишени.
— Хм, хорошо… — задумчиво протянул папа, кивая. — Майя, твой черед.
Я уверенно кивнула и взяла из рук Киры свой маленький, детский лук.
Папа сам вытесал его специально под размер моего тела из плотной и жесткой темной древесины. Тетивой стала засушенная и скрученная вена какого-то животного.
Я, как и на охоте, взяла стрелу из рук отца и медленно натянула тетиву. Целиться из лука задача, честно говоря, непростая, поскольку нужно постоянно следить за положением стрелы, делать небольшие поправки и, в целом, нет ничего, что помогало бы прицелиться навроде мушки или, собственно, прицела.
Натянув тетиву до предела, я наконец нацелила стрелу чуть выше мишени так, что снаряд должен был попасть приблизительно в центр. Пару раз я глубоко вздохнула, а затем задержала дыхание, и…
Это снова началось. Резко, словно удар бревном, голову заполнила ужасная боль, а все тело начало дрожать. В ушах ревел ужасный, отвратительный писк, а в глазах все начало плыть.
Чувствуя, как тело вмиг ослабело, я невольно отпустила тетиву и стрела улетела куда-то в сторону мишени. Я даже не слышала того, попала она или нет, и лишь упала на жесткие камни, хватаясь за сердце и чувствуя тесноту в груди.
Давление. Такое случается раз в несколько дней, а иногда долгое время не беспокоит вовсе. Рекорд пока что — месяц, но это редкость.
— П-пап… Папа… — собрав все силы, прошептала я, оглядывая склонившихся надо мной друзей.
Папа что-то кричал мне, но я ничего не слышала из-за шума в ушах. Варс побежал куда-то в сторону деревни, а папа приподнял мое тело и стал гладить по голове.
Жаль, что ничего не бывает так просто. Всегда и везде есть какой-то подвох, а у меня в жизни их целая куча.
Я довольно быстро пришла в себя. Варс привел на берег Хьялдура, который принес с собой остывший, холодный травяной отвар, который всегда помогал мне сбить повышенное давление. Главным ингредиентом там была ромашка, про свойства которой я слышала еще в своей первой жизни от бабушки, а также туда входили сушеные лепестки двуцветника, палехи и тертые корни шуршутника. Последние, впрочем, нужны были только для того, чтобы подсластить напиток.
Немного отдохнув, мы в итоге тренировались до поздней ночи и закончили лишь тогда, когда за моими друзьями пришли их взволнованные родители. Пиявки разошлись по своим болотам, а мы остались с папой на берегу, сидеть у костра и смотреть на луну, плавающую в ледяном море.
Папа крепко обнимал меня одной рукой, прижимая к себе, а я расслабленно лежала, положив голову ему на колени. Большую часть времени мы молчали, потому что слова, в общем-то, были и не нужны, однако в какой-то момент я все-таки решила прервать тишину и поговорить о его прошлом. Человек с таким количеством разных татуировок просто не имеет права быть скучным!
— Пап, так откуда ты?
Он глубоко вздохнул, будто бы думая, отвечать мне или нет, но вскоре тихо произнес:
— Издалека. С тех земель, что лежат там, куда уходит солнце. Там люди живут в красивых, цветных домах с красивой резьбой, девушки носят белые платья с цветами… Далеко. Это далеко, вороненок.
— Хм, звучит здорово… — протянула я тихо, стараясь не сбить его с мысли. — А почему ты тут?
— Тебе интересны татуировки или жизнь твоего старика, Майя? — улыбнулся он в ответ на мой вопрос. — Я все их заслужил, если ты ведешь к этому. Очень долго я сражался за разных людей, был грозным воином, а потом… Потом ты появилась у мамы в животике.
— И ты решил остаться?
— Остаться… неправильное слово. Твоя мама тоже не отсюда, она из очень холодных земель и лучше всех здесь знает, что такое холод. Я украл ее у ее родителей, когда она обрадовала меня тем, что носит тебя в животе.
— А как вы оказались здесь?
— Многовато вопросов, дочь, — улыбнулся папа. — Даю тебе еще два, и этот тоже считается. Здесь… В Скагене, городе недалеко отсюда, местный ярл был мне обязан… А теперь хорошенько подумай над последним вопросом.
— Хм… — протянула я, задумавшись над тем, что бы такое у него спросить.
В целом, я могла понять то, что отец с такой неохотой отвечал на мои вопросы. В конце концов, раз уж он и вправду отказался от своей старой жизни воина ради меня и матери, значит, он действительно хотел оставить это в прошлом. Сейчас он стал отцом, стал фермером и, возможно, его до сих пор тянет туда, в далекие земли…
На секунду мне стало грустно. Стало жаль отца, который отказался от веселой жизни ради меня, непутевой и непоседливой дочери, которая идет против всех порядков и традиций. Но, в конце концов, он любил меня и гордился мной. И мне хотелось, чтобы его гордость лишь приумножалась. Теперь дело уже не только в моих целях и собственном эго, но и в ответственности перед дорогим мне человеком, который хочет, чтобы я стала великой вместо него.
— Хорошо… Что значит татуировка с черепом, пап?
Папа нахмурился и поджал губы, словно отчаянно не желая отвечать на мой вопрос. Однако обещание есть обещание и, вздохнув, он ответил:
— Далеко на севере есть место… Там снег красный от крови, а морозы не заканчиваются никогда. Там ничего не растет, кроме мха и ледяных грибов, и даже дикие звери боятся приходить в те земли. Это место… Место, где смерть не имеет власти. Сколько бы ты ни бил своего врага в этих землях, он всегда будет возвращаться к жизни, все злее и злее из раза в раз.