— Ты уверена? — спросил он, пристально глядя в мои глаза.
— Одному человеку не под силу удержать власть, Хьялдур, — тихо ответила я. — Нужна не только сильная рука и трезвый ум, но и образ для поклонения.
— Ты ведь представляешь последствия своего решения? — строго спросил друид.
— Да. И я сама несу за это ответственность.
Я улыбнулась ему и приподняла шкуру, загораживающую вход. Напоследок я обернулась и, обнажив острые зубки, весело выпалила:
— Я же Майя Бортдоттир, форр фан да!
Я услышала, как Хьялдур тяжело вздохнул и, чувствуя, как в груди истошно бьется от волнения сердце, а ноги становятся мягкими, как сухие соцветия вейника, наконец, вышла в прохладную темноту вечера.
Солнце уже давно опустилось за горизонт, и с низин нашего фьорда не было видно того краешка неба, который все еще оставался бледно-розовым, хранящим в себе последние лучи небесного огня. Вокруг не было ни одного крохотного костерочка — будто бы все люди, что окружали меня, разом покинули это место. Но о том, что они все еще здесь, говорило одно — десятки голосов, криков и звонких смешков, доносящихся с берега. Темноту разрывал яркий свет огромного костра, в свете которого причудливыми фигурами играли длинные тени веселящихся людей.
— Пиявки! — звонко выкрикнула я и цокнула языком.
Из-за черных столбов огромного шатра, словно бесшумные тени, возникли фигуры моих друзей. Свена среди них сейчас не было, однако Кира вела за собой Хендерсона, держа его за локоть. В дрожащей руке, держа под мышкой, он нес тагельхарпу, а Снорри тащил огромный бубен.
— Мы готовы? — спросила я, чувствуя, как от волнения слегка дрожит мой голос.
— А сама как думаешь? — проворчал Снорри.
— Как никогда! — весело оскалилась Кира.
Варс же вместо ответа протяжно завыл по-волчьи, ритмично колотя маленьким кулачком по деревянному столбу.
Снорри подхватил ритм, одной рукой держа бубен, а другой с силой ударяя по нему длинной костью, из которой было выточено нечто вроде ударной палочки.
Я взяла из рук Хендерсона тагельхарпу, и мы двинулись к берегу, шагая в ритм ударов Снорри. Когда мы уже подходили к беснующимся на берегу людям, старик затянул низкую, протяжную ноту. Его гортанное пение эхом отражалось от чернеющих в темноте скал, а люди вокруг разом замолчали, непонимающе разглядывая нас.
Когда же мы наконец добрались до костра, я встала у самого пламени, чувствуя, как обжигающий жар ласкает мою спину и плечи. Перехватив инструмент поудобнее, я ударила смычком по струнам, подхватывая ноту, которую взял Хендерсон. Костер затрещал, снопы ярких искр взметнулись в темное, полное сверкающих звезд небо.
И в один миг старик замолчал. Лишь я и Снорри продолжали мрачную, первобытную мелодию. Но стоило Варсу сесть передо мной на четвереньки и завыть, словно дикий волчонок, Хендерсон, используя всю силу голоса старого скальда, запел.
Его песнь невозможно было бы перевести ни на один язык, существующий в любом из миров. Это был дикий, но прекрасный поток метафор, ритмичных выкриков, в которых к нему присоединялись мальчики, истошно вопя, и непонятных простому человеку конструкций, вызывающих первобытный трепет где-то на уровне инстинктов.
— И был Ун! — выкрикнула я, когда Хендерсон приостановился. Снорри быстрее забил в бубен. — И был он не дух — человек!
Кира, снующая вокруг костра, подкинула в огонь небольшую связку сухих трав, и тот разгорелся с новой силой, извергаясь огромным количеством сияющих искр.
Хендерсон снова затянул протяжную, гортанную ноту. Я протянула несколько нот на тагельхарпе, а затем, накрыв струны пальцами, продолжила:
— И был Ун человек, что принес на север первую песнь!
И снова Кира бросила в огонь смесь трав, отчего костер вспыхнул так ярко, что некоторые из людей вокруг отшатнулись назад.
— И первую ложь! И обманул, и был наказан! За свою любовь он мстил всем тем, кто встал когда-то на его пути, став духом раздора!
Женщины и девушки в толпе ахнули. Некоторые мужчины покачали головами.
— И я, Майя Бортдоттир, друид бога-ворона, дочь Севера и слуга моего покровителя — Уна!
Снорри особенно сильно трижды ударил в бубен, и затем, когда он ударил еще три раза, с каждым ударом, словно гром, над фьордом раздавался оглушительный крик ворона.
Он здесь. Он смотрит за мной.
— И я поклялась, что дам всем пищу и кров, кто бы меня о них не попросил! — снова заголосила я. — И Ун желает того же! Ун дал мне знания! Ун научил меня, как стать сильнее!
В этот момент из толпы, расталкивая столпившихся людей, к нам вышел Кнуд, держа наперевес готовый арбалет, покрытый рунами и узорами специально к этому празднику.
— И Ун благосклонен ко всем, кто следует за мной, кто идет по моему пути!
Кнуд вскинул арбалет и прицелился в толпу. Люди отшатнулись, крича в панике.
Легонько приподняв пальцем тетиву, он выстрелил. Стрела со свистом пронеслась по коридору между людьми и вонзилась в столб одного из шатров за добрые пятьдесят лагов от костра.
— Но Ун не терпит тех, кто прогоняет его прочь! Не терпит слабых и не терпит тех, кто от него отворачивается! Он дал нам оружие, но вы должны применить его, чтобы отвоевать ваш дом, защитить ваших детей!
Я передала тагельхарпу Варсу и сняла с головы капюшон с перьями. Кира вложила мне в ладонь обсидиановый нож.
— Мы бедны! Нам не хватает материалов, чтобы сделать оружие, которым мы заберем то, что наше по праву.
Одной рукой я взялась за конец своих волос, заплетенных в косу. Одним резким взмахом я отсекла ее и бросила на песок, а затем снова натянула капюшон.
— Но вместе… — прохрипела я, чувствуя, как от криков начинает срываться голос. — Вместе мы способны на все.
Снорри перестал бить в барабан. Где-то в темноте снова раздался уже отдаляющийся крик ворона. Все вокруг молчали, никто не осмеливался проронить и слово.
— И пусть каждый, кому надоело бояться, и кто хочет сам быть властителем своей судьбы, придет ко мне на рассвете с черными глазами.
С этими словами я подняла с песка уже остывший уголек и быстрым движением пальцев вымазала свои веки и окружность вокруг глаз сажей.
— Трусов никто не станет винить. И никто не будет вспоминать, когда беда снова придет в наш край.
Я молча оглядела всех тех людей, которых так пыталась защитить от жестокости и зла. Многие из них были напуганы, кто-то едва сдерживался, вскипая от злости, но, в конечном итоге, все теперь на их совести.
Мне же оставалось лишь надеяться на то, что мой очередной план сработает. Что люди наконец поймут, что все можно изменить. Я, честно сказать, и не надеялась на то, что таких будет большинство — хватит и небольшой доли. В конце концов, мне не нужны какие-то пешки, но те, кто действительно готов постоять за себя и взять в руки оружие ради своих детей.
— Веселитесь. И пусть многие из нашего племени родятся по весне, — напоследок произнесла я и молча ушла прочь, а люди стали расступаться передо мной.
Глава 27: Красный дождь
Ночью мне не спалось.
Вместе с Кирой мы молча сидели на вершине фьорда, рассматривая людей, которые нашли в себе силы продолжать веселье после моего выступления. То и дело в темноту уходили молодые пары, и, надо полагать, весной действительно придется столкнуться с небольшим приростом населения. Впрочем, оно и к лучшему.
Погода все еще была достаточно приятная, чтобы мы с пиявкой просидели на вершине скал всю ночь и встретили рассвет. Когда солнце наконец начало подниматься над горизонтом, звуки праздника стихли — все либо спали, либо уединялись, кто где мог. Меня же все еще терзали сомнения по поводу выбранного плана — в конечном итоге, все приходится делать наспех, в форсированном режиме. Будь у меня чуть больше времени, я могла бы решить проблему неповиновения более элегантным путем. Но времени не было.
Кира уже давно уснула у меня на коленях, и я не решалась разбудить ее, несмотря на то, как сильно мне хотелось сейчас с кем-нибудь поговорить. Хотя и разговоры с ней не приводят к каким-либо неочевидным решениям — девочка была настолько предана мне, что не решалась оспаривать мои решения и во всем меня поддерживала. И хотя у нее возникали удивительно оригинальные идеи, чаще всего она просто начинала меня обнимать и пытаться успокоить.