– Ты что творишь, урод?! – испугался Тиммофей.
Леня вернулся в машину, стряхнул осколоки стекла с сиденья, сел к рулю и сказал ровно.
– Если остановят инспектора ГАИ, скажем, что какой-то хулиган кинул в машину булыжник, отчего стекло осыпалось. Это лучше, чем дырка от пули.
Тимофей перевел дыхание и заметил одобрительно.
– Хоть ты и медведь медведем, но нервы у тебя стальные. И соображаешь по делу, когда надо. С меня ещё один коньяк. Оба лежат в багажнике.
– Доставай! – завопил оживший Вася. – Мне нужно расслабиться, я-то свои нервы истрепал до невозможности!
Тимофей послушно полез в багажник и в этот момент мимо них быстро прокатилась белая «волга». Пассажиров и водителя за стеклами не было видно. Белая «Волга «исчезла в темноте.
Сам по себе белый цвет автомобиля ничего не говорил, хотя в гараже фирмы «Кураре» все четыре автомобиля были белыми «волгами». Но вкупе с этим прерывистым дыханием напавшего на Тимофея разбойника, его коренастой фигурой (чем-то знакомой) наводили Леню на некоторые размышления, которые казались нелепыми и невозможными по своим выводам. Неужто Алмас Акмалов, начальник транспорта фирмы «Кураре» по ночам промышлял таким бандитским образом преумножая свою зарплату?! Вот если бы допустить, что Акмалов цыган, то связь и преступный умысел можно было бы логически проследить. Но он был полу-узбек, полу-татарин, а Леня твердо знал, что цыгане практически никогда не работают с людьми не их круга. Тем они сильны и неуязвимы, как сицилийская мафия: в серьезных делах принимают участие только свои! Даже на цыганскую свадьбу посторонний человек должен быть очень близок к верхушке цыганской иерархии, чтобы получить приглашение на обряде.
«Волга» была белой, но номера её Леня не разглядел. Разбойник фигурой походил на Акмалова, и хрип его был вроде бы похожим на тональность голоса Акмалова, но уверенности полной в том не было. Тем более, что ночью все кошки серы, а белых «волг» по Москве и не сосчитаешь. Но вот отстрелянный палец в кармане Лени мог быть решающей уликой – если приложить его к соответствующей, покалеченной руке.
Вася залпом глотнул коньяк прямо из бутылки, убедился, что ещё не умирает и выспренне провещал.
– Сама смерть коснулась Василия Блинова своим холодным крылом! Мое первое в жизни боевое ранение!
– Ты нигде об этом особенно не распространяйся. – серьезно предупредил Тимофей.
– Само собой! О таких вещах не болтают! – заверил Вася, а Леня был категорически уверен, что завтра все девочки кафе «У Тимофея» будут знать, что Вася Блинов участовал в бандитской разборке, отстреливался из автомата от дюжины киллеров, уложил наповал трех-пятерых человек, гранатой разворотил осиное цыганское гнездо, а сам получил ранение в голову и грудь.
Леня разогнал машину, встречный теплый ветер бил в лицо, вся компания развеселилась и через сорок минут вьехали в Москву, добрались до Лефортово, где Тимофей пересел за руль, одобрительно заметив на прощанье.
– Все-таки , парни, как я и ожидал, вы сработали на прикрытии по классу «суппер-люкс». Этот говнюк с ножом вполне мог меня пырнуть под ребра. Я, пожалуй, подумаю, да оформлю вас в постоянный штат своей охраны.
– Нет. – помотал головой Леня. – С тобой, Тимофей, нельзя играть в такие игры. Ты ненадежен.
– Это ещё почему?!
– Ты не сказал, что у самого есть пистолет. Так с друзьями не поступают.
Тимофей помолчал, положил ему руку на плечо и сказал виновато.
– Извини. Ты прав. В таких разобрках каждый должен знать, чего от кого можно ждать. Извини ещё раз. Всем спасибо и до завтра.
Когда его БМВ ушел в пролет улицы, Вася спросил озабоченно.
– Как ты думаешь, у меня шрамы на лице остануться?
– Остануться, не волнуйся. Будешь красавцем-мужчиной при боевых украшениях.
На этом они простились, разойдясь по домам.
Леня прошел под козырек своей семнадцатиэтажки, толкнул дверь и невольно вздрогнул – с лестничой площадки навстречу шагнула черная фигура в шляпе.
– Леня! Где ты пропадаешь, мы с ума сходим ищем тебе по городу, а твои телефоны молчат!
Со второй фразы Леня узнал Фракова.
– Зачем ищите?
– Добро бы только мы! Тебя и милициия ищет! Степ-Степ в каком-то твоем кафе «У Тимофея» дежурил до двух ночи, а я здесь торчу!
– Поднимемся ко мне. – сказал Леня. – Там милиции ещё нет?
– Будет утром! Обязатльно. Степ-Степ приказал подготовить тебя к аресту.
– Ну?
Он уже вызвал лифт и мягко протолкнул в кабину перед собой Фракова.
– Чайку попьешь, Илья и все расскажешь.
– Я б сьел чего-нибудь, Леня. С раннего вечера тебя сторожу.
– Поещь и выпьешь, если хочешь.
– Нет, я только по радости, Леня, выпиваю. И тебе в тяжелые минуты не советую, расслабляет.
Но от свежего чешского пива Фраков не отказался, посмаковал первый глоток с видом гурмана и отметил.
– Пена три сантиметра! Стандарт и класс! Если удержится не меньше трех минут.
– Удержится. – заверил Леня. – За что меня арестуют?
– Точно неизвестно, но коль тебя сегодня милиция не нашла, на фирму заходили, то завтра с утречка приедут. По ночам сейчас не берут, не те времена, да и не такой ты уже подозреваемый преступник, как мы полагаем. Говори там то, чему тебя Куравель уже научил. И не отступай от этого.
– Ну?
– Я мог бы и записку в дверь сунуть, но береженого Бог бережет.
– Утром бы дозвонились... Что уж тебя Степ-Степ на ночь глядя сторожить приставил?
Фраков улыбнулся какой-то непонятной улыбкой, сказал изменившимся тоном, без напора.
– Я, Леня, чтоб услужить Степану Степановичу, готов хоть в мороз босиком самого черта неделю сторожить. И не стесняюсь в таком унижении признаться.
– Да?
– Да. Когда моя фирма лопнула, от меня все отвернулись. Никто даже не пообещался, как на Руси положено, передачи в тюрьму носить... Один Степан Степанович участие во мне принял. И от тюрьму отмотал, и... Да что уж там, из петли меня вынул.
– Из петли? Фигурально?
– Натурально. Еще бы пара секунд и висеть мне дохлому, как вяленой селедке на солнышке. А он меня и на работу взял, не испугался той клеветы в котрой меня измазали. – он закончил резко. – Не хочу больше об этои говорить, баста.
Он медленно, но в один прием опорожнил бокал пива и аккуратно поставил его на стол.
– На Петровке, Леня, держись уверенно, но не хами, ничего из себя не изображай. Работать с тобой будет Свиридов Николай Демидович. Как мы с Куравлем поняли, он делает вид, что большого значения делу Лимоновой не придает, рутиной его якобы считает. Но Степан Степанович сказал, что по его прикидке, Свиридов думает по милицейски, по МУРовски, что за этой смертью Лимоновой что-то серьезное стоит. Уходи в несознаку. НИЧЕГО не знаешь. Утром пришел и – ушел. Более тебя там ре было. И чтоб тебя не запутать, чтоб ты и не знал ничего, я тебе сам больше ничего не скажу, пойду домой. Спать хочу.
– Переночуй у меня? – удивился Леня. – Комната есть.
– Не могу спать в чужом доме. Ассоциации дурные. Спасибо за пиво настоящее. Мы с тобой ещё поговорим, Леня. О многом потолкуем.
Удерживать его было бессмысленно. Леня вызвал ему лифт, кабина распахнула двери, они обменялись рукопожатием и лифт ушел вниз Не смотря на все происшествия, аппетита Леня не лишился. К тому же он любил неторопливо думать, когда что-нибудь жевал. Подумать было о чем – тем более, что в кармане его куртки лежал чей-то отстрелянный палец, с которым категорически неизвестно, что делать. Отдавать владельцу возможности не было, поскольку тот неизвестен, да и рискованное это дело. Хранить чужую часть тела в холодильнике – тоже идиотское занятие: протухнет все равно, да и поздно, наверное, его уже пришивать на место. А придут ли за ним завтра парни в масках с автоматами и собаками, Леню волновало, честно говоря, мало. Людей, убивших Лимонову из-за «мерса», (но не сумевших угнать машину – спугнули!) поймают и без него, Лени Волохова, а он ничем и помочь не может. Разве что сам влипнет в глупую историю. Несознанка, да и все тут.