Леня отвлекся от наблюдения за дракой, как таковой – что-то еще, острое и неожиданное отвлекало его внимание, но мозги не ухватывали смысла какой-то неожиданной детали. Он поднялся со стула, перехватил Акмалова поперек туловища и умудрился вынести его к дверям на весу, после чего все окочательно пришло в порядок – швейцар Аркадий припечатал Васю к его стулу за столиком.
– Вася. – негромко, но внушительно начал Тимофей. – Еще одно побоище в моем заведении и я запрещу тебя сюда пускать.
– А ты знаешь, как он меня оскорбил?!
– Знаю. – ответил Тимофей. – Он пришел сюда вернуть Леню на его рабочее место, а тебя назвал пидором. Ну и что?
Васю заявление Тимофея, понятно, оскорбило опять же и он принялся сварливо доказывать, что является украшением кафе, создает в этом гадюшнике интеллектуальную атмосферу.
Все это Леню не интересовало, он повернулся к Акмалову и сказал.
– Поехали. – и тут же замер, увидев, что тот стирает кровь с лица забинтованной левой рукой. Забинтованной так, что видно было – у него нет указательного пальца! Четыре остальных торчали из под повязки, а указательного – не было! Вот почему он не справился с Васей!
Пока Леня осмысливал это явление, Акмалов процедил сквозь зубы.
– Поехали. А этого пидора я зарежу.
– Когда? – спросил Леня, не сводя глаз с руки Акмалова.
– Когда захочу. И тебя зарежу. – пообещал Акмалов, но это уже были пустые слова, выброшенные по инерции, от мстительности азиатских кровей Акмалова.
Они вышли на улицу, где Акмалова ожидала такая же белая «волга», как у Лени. А он с большим трудом удерживался от вопроса, где же Акмалов потерял палец?! Но потом, уже усаживаясь в свою машину, решил, что такой серьезный вопрос должен быть подготовлен.
– Ехай за мной, не обгоняй. – Акмалов вернулся к приказному тону и Леня не стал возражать.
Машину Акмалов водил не то что плохо, а откровенно скверно. Трогал с места при прокрутке задних колес, на поворотах заезжал задними колесами на бордюр тротуара, но, кажется, считал это мужественным стилем вождения небрежным и мастерским. А может сейчас ему мешала покалеченная рука.
Леня придерживался за ним, иногда теряя Акмалова в потоке машин, но потом без труда догонял. Они пересекли Замоскворечье, а потом вкатился под арку во двор фирмы.
Судя по всему, мелкая натура Акомалова все ещё бурлила и он не удержался, чтоб разом не сотворить дешевую пакость. Развернулся во дворе, мешая Лене поставить машину куда надо, и сам принялся выруливать на его место, хотя именно по его распоряжению все машины занимали строго для каждой определенную площадку вдоль стены особняка соседней фирмы, где шло строительство.
Уступать взбесившемуся завгару Леня не хотел, прижал машину Акмалова левым бортом, но тот сманеврировал так, что столкновения избежать было бы невозможно. Леня выругался, и подал задом к дверям фирмы. Акмалов встал на его место и Леня видел, как тот оскалил зубы в торжествющей улыбке и прокричал.
– Где ты свой машину поставил?! Самый главный здесь стал?! Порядок тебе не нужен?
Леня собрался возразить, но не успел.
Он видел Акмалова с перевязанной рукой, который выбирался из салона автомобиля, видел дымящуюся мусорную кучу, (кто-то уничтожал всякий строительный хлам) а ещё видел, как с четвертого этажа, вниз, прямо на крышу «волги» Акмалова летят сверху кирпичи и между ними тяжелая железная бадья.
Акмалов успел только приоткрыть дверцу машины, когда тяжелая бадья и кирпичи обрушились на крышу автомобиля, разом сплющили её, во все стороны посыпались стекла, что-то захрустело, из под покареженного капота выскочили и заплясали по капоту синие огоньки, но ту же погасли.
Уши Лени наполнила мертвая тишина, хотя строительные механизмы, пневматические молотки не могли вот так разом отключится. Ничего не понимая, он не отрывал глаза от белой «волги», в крышу которой вонзилась черная железная бадья, а из передней, изуродаваной дверцы торчала рука Акмалова, перевязанная запачканным бинтом.
Потом до Лени донесся истошный женский крик и он ринулся к тому, что осталось от «волги».
Лица Акмалова не было видно за искореженным железом. Леня не знал, за что хвататься, чтобы вскрыть сплющенный салон машины – во все стороны торчали куски разорванного железа и Леня метался вокруг автомобиля бессмысленно выкрикивая.
– Алмас! Акмалов! Ты где?!
Кто-то оттолкнул Леню в сторону и приказал.
– Да вытаскивай его оттуда, сейчас машина загориться!
Леня ухватился за заднюю, вспученную дверцу и рывком выдернул её из корпуса «волги». Но этим не осободил путь к Акмалову – тот был зажат между продавленной крышей, рулем и креслом.
– Автоген тащите! Резать будем!
Леня хотел сказать, что резать автогеном уже нельзя – под автомобилем растекалась лужа бензина из пробитого бака, но язык у Лени словно присох и из горла его доносилось лишь бульканье.
Во двор уже вылетели чуть не все сотруднки фирмы, Леня видел, как Куравель торопливо набирал номер на сотовом телефоне, тем же занимался и Фраков, женщины фирмы кричали от страха, но казалось никто толком ничего не предпринимает. Потом Леня понял, что ошибается: Куравель вызывал Службу Спасения, а Фраков – Скорую помощь.
Через минуту надобность в Службе Спасения отпала. Трое мужчин в желтых жилетах строителей появились с ломами в руках и не тратя лишних слов принялись корежить разбитый автомобиль, пытаясь разбить его окончательно, чтобы выдернуть Акмалова, который не подавал ни звука.
– Эй, ты, медведь! – крикнул Лене один из строителей. – Что столбом стоишь? Ну-ка, берись, да поднажми!
Леня ухватился за лом и поднажал. Один из строителей умудрился влезть в салон «волги» через левую заднюю дверцу, после чего бесчувственное тело Акмалова извлекли наружу и положили на землю.
Белый автобус с красными крестами по борту влетел во двор через несколько минут и двое санитаров бесцеремонно оттолкнули всех от Акмалова, присели над его телом, перекинулись несколькими словами, тут же появились носилки.
Куравель тронул Леню за руку и сказал испуганно.
– Ленечка, поезжай с ними... Я не могу на это смотреть. Узнай, как там будет.
– Хорошо.
Куравель тронул его за плечо, проговорил с трудом.
– А ведь судьба подала ему ещё вчера знак Беды! Подала предупреждение!
– Что? – не понял Леня.
– Он вчера вечером на даче дрова рубил, и указательный палец себе отсек! А это было предупреждение Провидения, Леня...
– Отрубил себе палец?
Куравель кивнул и вытер белым платком слезы в глазах. Леня шагнул следом за носилками в открытые дверцы автобуса, санитар покосился на него, но не остановил, захлопнул за ним двери, а сам сел рядом с водителем.
Под пульсирующий вой сирены автобус вылетел со двора.
Через минуту Леня увидел, что на окровавленном лице Акмалова приокрылись глаза и губы его зашевелились. Леня наклонился и спросил.
– Ты как, Алмас?
Санитар повернулся и сказал резко.
– Не трогай его, не тревожь. Сам что ли не видишь, «как» он? Душу Богу отдает, не мешай.
Неожиданно из уст Акмалова вырвалось несколько слов, на непонятном Лене языке. Татарский или узбекский, скорее всего. Если быть точным, не к месту подумал Леня, то Алмас отдавал душу Аллаху, хотя и он ведь Бог, который един для всех. Если – существует.
– Из него кровь вытекает. – сказал Леня и не узнал своего голоса.
– Через минуту будем на месте. – ответил санитар и ошибся секунд на сорок.
Во дворе больницы ли, или травмопункта (Леня не разобрал) Акмалова перекинули на каталку и бегом, по пандусу, вкатили в открытые двери.
Леня пошел следом, не представляя, что ему делать. В светлом и длинном коридоре он опустился в кресло и в полном отупении, не ощущая ничего из того, что его окружало, просидел может час, а может и неизвестно сколько – время остановилось, или утекало мимо него.
Затем какое-то бесполое существо в халате салатового цвета спросило детским голосом.