Василий снова показывал Христине свое непревзойденное искусство озвученного движения ушами. Хруст на этот раз напомнил о зиме — словно женщина в валенках, слегка осоловевшая от русской бани, идет по скрипучему снегу.
— Мы вообще-то к тебе по делу, Василий, — ревниво сказал Дормидонт.
— Да? — очнулся Василий, но взгляда от прекрасной гостьи не оторвал.
— Мусор у нас, — сказал Дормидонт.
— Да ты не унывай, Доря, — встрепенулся пеной Василий. — Мусор, мусор, а у кого его нет?
— Мы его вынести хотим, — продолжал Дормидонт, — но все не можем найти мусорного контейнера. Несколько раз пытались, но безуспешно. Один раз полон бак, второй раз — вообще баков нет. А тут еще дождь на наши бедные головы.
— И плечи, — сладостно добавил Василий.
— А хотя бы и плечи, — слегка разозлился Дормидонт. — Ты нам зубы не заговаривай. Мы ведь не беседовать сюда пришли, а по делу. Не знаешь, так и не говори. Ну, а если знаешь, то будем рады услышать от тебя дельный совет.
— Что же вы хотите услышать? — Василию явно не понравился тон последней реплики Дормидонта.
— Где можно мусор выкинуть? — резанул правду Дормидонт.
Христина даже чуть-чуть покривила носом.
Василий вдруг хапнул полную грудь воздуха и юркнул под пену. Вода пошла вспучиваться свинцовыми пузырями с гулким железнодорожным грохотом.
— Долго он так может? — спросила Христина.
Дормидонт взглянул в ее небесные глаза и увидел в них для себя радость — Христина уже разочаровалась в Василии, а может она раньше просто делала вид, что им очарована, только для того, чтобы позлить Дормидонта.
— Не знаю, — ответил Дормидонт.
Василий вынырнул.
— Я тут немного поразмышлял, — скромно сказал он, хотя Дормидонту, например, было ясно, что Василий входил в сильно измененное состояние сознания, по сути дела занимался чем-то вроде камлания — уходил сквозь несколько небес, чтобы сверху обозреть подлунный мир. — Думаю, вам надо вернуться. Мусорные баки уже, скорее всего, привезли. Во всяком случае, их везут.
Христина даже подпрыгнула от удовольствия и захлопала в ладоши.
— А вы не только ушами трещать умеете, — воскликнула она и поцеловала Василия в лоб.
Бодров мгновенно сделался багровым и был вынужден снова уйти на дно.
Дормидонт с Христиной последовали его совету и двинулись обратно. Из-за суеверия Дормидонта они пошли другим путем. Через окраины парка, вдоль газовой трубы. Здесь часто попадались ржавые останки каких-то машин. Лежали полуразрушившиеся строительные плиты с торчащими кусками арматуры. Мотки проволоки. Стоял скелет железнодорожного пассажирского вагона. Крыло аэробуса без обшивки. В крыле шуршали несколько облезлых котов.
Дормидонт случайно встретился взглядом с одним из животных. Злые желтые глаза пронзили его насквозь. Дормидонту стало не по себе.
Христина заметила неладное.
— Да ты не смущайся, — сказала она. — Мы же ведь не собираемся ничего их лишать. А они так не думают. Вот и злятся. А ведь мы не держим на них зла. Ну скажи, разве я не права?
Дормидонт вздохнул.
— Конечно, ты права, — чуть помялся, — но все равно мне не по себе. Неприятно, когда на тебя так смотрят.
— А если я на тебя так посмотрю, — заявила Христина и неожиданно крепко схватила Дормидонта за плечо. — Взгляни на меня. — Христина состроила такие уморительные глаза, что Дормидонт невольно улыбнулся
«Вот ведь как все просто, — подумал он. — Жизнь — это всего-навсего несколько простых движений мышц лица». Он веселее замахал мусорным ведром.
Остановились возле пруда с затопленным железом. На берегу дымился костер с рыбьими костями. Возле стояло и валялось несколько бутылок.
— Немного странное место для отдыха на природе, — заметила Христина. — Как ты думаешь?
— Да нет, не особенно странное, — раздумчиво ответил Дормидонт. — Каждый ведь по своему видит природу. Знаешь, то что для нас — природа вторая, ведь для кого-то вполне может быть первой.
Христина пожала плечами.
— Наверное, ты прав. Куда же теперь?
Дормидонт показал на вал железной дороги.
— Он тут крюк делает, но под ним есть проход, — объяснил Дормидонт. — Сейчас мы выйдем за город, а потом проберемся следующим проходом и окажемся почти у самого моего дома.
— Какие сложности! — возмутилась Христина. — Легче было поехать на троллейбусе.
Дормидонт не ответил. Христина подцепила ногой серую травинку, выдрала ее из почвы и бросила в костер. Рыбий позвоночник вдруг щелкнул и сломался, как супертанкер Торри Кэньон. Событие это было тем более зловещим, что в то же мгновение прозвучал вопль чайки.
Дормидонт дотронулся до локтя Христины.
— Не стоит так огорчаться из-за пустяков, — сказал он. — Ты же и сама это прекрасно знаешь.
— Конечно, знаю, — ответила Христина. — Но можно ведь слегка поломаться. В конце-то концов, разве мы не люди?
Проход под железнодорожным валом оказалось не слишком просто найти. Дормидонт шел в три погибели и все время выворачивал шею. Подножие вала было заросшим, как подбородок полярника. Трава здесь была высотой до пояса, а колючесть кустарника превосходила выносимую. Жужжали шмели. Солнце уже вовсю пригревало спины. Христина шла прямая, руки лежали вдоль тела, бедра лоснились от пота. Дормидонт этого не видел. Он был слишком занят поисками.
— Ага! — обрадовался он.
В землю уходил мрачный сырой провал, из которого жутко несло плесенью и еще всякими мало приятными вещами.
— И мы туда спустимся? — с сомнением произнесла Христина.
— А как же! — воскликнул Дормидонт и первым с энтузиазмом прыгнул в зияющую тьму.
Христина, оставшись одна, забеспокоилась. Она услышала шум приближающегося поезда. На миг ей даже показалось, что это не поезд идет, а подкрадывается к ней наглая смерть, бессмысленная для нее и наполненная бесконечностью неизвестности. Теперь вся ее кожа залоснилась от пота. Под лопатками даже сконденсировались две бриллиантовые капельки, вспыхнувшие под солнцем словно утренние слезы травы.
— Ну где ты там, я жду, — донесся из мглы зовущий голос Дормидонта.
— Я здесь, — воскликнула Христина и прыгнула, больше не раздумывая.
Ноги сразу же ощутили холод сырого песка.
— Держись за мою руку, — по-доброму предложил Дормидонт.
Христина нащупала чужую конечность и последовала за ней как теленок за раскачивающимся хвостом матери. В нужных местах Дормидонт советовал своей спутнице то нагнуть голову, то поосторожничать, то шагнуть пошире. Шагать Христине особенно нравилось. Она правильно отреагировала на объяснение Дормидонта «Здесь глубокие штольни, даже не знаю, какой глубины» и испытывала в такие моменты леденящий ужас, густо замешанный на ощущении безопасности. Она полностью доверилась Дормидонту.
Шли недолго. В полумгле Христина наткнулась на остов горняцкой лампы. Пальцы ног больно ударились о металлическую решетку. Христина сдержанно вскрикнула.
Пустырь в излучине железной дороги представлял собой заболоченную местность с небольшими лужами. Почва здесь была зыбкой и глинистой. Прилично идти можно было только по лежащим бетонным плитам, которых, впрочем, имелось достаточно. В некоторых местах плиты образовывали высокие пирамиды, в других — располагались широкими площадями. С одной из пирамид Христине и Дормидонту открылась толпа молодых людей, что-то оживленно обсуждающих между собой.
Толпа заинтересовалась парочкой. Дормидонт и Христина спустились со смущенными сердцами.
— У вас какие-то проблемы? — поинтересовался юноша с короткой цепочкой в ухе. К концу цепочки было подвешено маленькое распятие со сверкающими камушками. — Мы свидетели Истины, — пояснил он. — Помогаем всем страждущим. Кстати, не желаете присоединиться к нам?
Дормидонт задумчиво осмотрел лицо Христины. Но на нем никаких возмущений не читалось. Лицо Христины было спокойно как Саргассово море в полный штиль.
— Да вообще-то у нас есть небольшие проблемы, — сказал Дормидонт. — Нам надо обратно в город скорее попасть, да и мусор не мешало бы выкинуть.