Чтобы приглушить ненависть, которую я питал к отцу, я стал плакать. Мне было страшно. После всего, что произошло, он мог и меня тоже убить.
Он склонился надо мной и сказал мне почти шепотом:
– Хватит. Перестань плакать.
– Да, – сказал старик, – перестань плакать. Твой брат ушел к Аллаху.
Теперь он с ангелами.
Я так же ненавижу и этого человека, который похоронил моего брата.
Он покупал мешок хлеба и дешевого табака и уходил подальше от Танжера, чтобы отыскать там испанских солдат, с которыми он, должно быть, занимался какой-то мелкой контрабандой. Вечером он возвращался с тем же мешком, набитым изношенной военной одеждой, которую перепродавал марокканским грузчикам на большом базаре. Однажды вечером он не вернулся. Я заснул, оставив мать в полной тревоге. Проходили дни. Никаких знаков. Я пытался утешить мать, помочь ей снести эту невзгоду. Любила ли она его? Не любила? Я понял, что она чувствовала в душе, когда однажды она сказала мне:
– Ну вот мы и остались одни. На произвол судьбы. Кто станет заботиться о нас? Мы никого не знаем в этом городе. Твоя бабушка Ркия, тетя Фатима и дядя Идрис переехали жить в Оран[3]. Наверное, испанские солдаты арестовали твоего отца. Ты знаешь, он ведь дезертировал из испанской армии…
Мы узнали, что он и в самом деле находится в тюрьме для военных. На него донес один марокканский солдат, которому он отказался продать армейское одеяло.
Мать уходила в город на поиски работы. Ей было страшно, она боялась вернуться домой с пустыми руками. Она рыдала. Шарлатаны писали ей амулеты, чтобы отец поскорей вышел из тюрьмы, и чтобы она нашла работу. Остальное время она проводила в молитвах, умоляя небеса и зажигая свечи марабутам[4]. Еще и к гадалкам ходила. Временами она горько причитала:
– Муж мой освободится, у меня будет работа и мне улыбнется удача, только если Аллах и пророк Его Мухаммед пожелают этого.
Тогда я спрашивал у матери:
– Но почему же Аллах не даст нам хоть чуточку удачи, как другим?
– Это одному Ему лишь ведомо. Нам ничего не известно. Нехорошо вопрошать Аллаха. Он знает. Мы же не знаем ничего. Он – надо всеми нами.
Она распродала все, что было в доме, и как-то раз отправила меня с компанией мальчишек рвать траву в соседнем саду. Мне было страшно. Я никого из них не знал. Я был один среди незнакомцев. Один-одинешенек я оказался тогда, когда все они принялись лупить меня. Они не любили чужаков, недавно пришедших в город. Я и был этим чужаком, которого следовало изничтожить. Мне удалось раскидать их, и я спустился в медину[5]. Мне очень нравилась обстановка, которая царила там. Меня зачаровывало это вечное движение людей и вещей. Большой Базар был центром всего этого круговращения. Здесь я нашел, чего поесть: несколько капустных листьев, очистки апельсиновой кожуры и немного полусгнивших фруктов.
Я увидел, как один полицейский гонится за мальчишкой, который был чуть постарше меня. Он почти уже догнал его. На его месте мог бы быть и я. Это я был этим ребенком, охваченным паническим ужасом. Люди кричали: «Он сейчас его догонит! Вот-вот догонит! Ну вот! Он его схватил!».
Я испугался. Я весь дрожал от страха. На секунду мне показалось, что это я оказался в руках полицая. Я обратился с мольбой к Аллаху, чтобы тот вмешался, но Он никак не проявил себя. Мальчишка оказался в сетях полицейского. Я ненавидел тех, которые кричали, которые были на стороне жестокого полицейского, я испытывал отвращение к ним. Издалека я увидел женщину, иностранку, которая выступила вперед из толпы зевак. Она была разгневана и что-то говорила на каком-то непонятном мне языке. Один их прохожих заметил: «У нее только ручка от сумки и осталась висеть на плече…».
Кто-то сильно ударил меня палкой по заднице. Я подскочил на месте, заорав по-рифски: «Мама! Мама!». Мысленно я посылал проклятья в сторону полицая. Подскочили еще двое полицейских со своими дубинками. Всеобщее смятение и паника. Какой позор. Здоровые парни лупят малышей и уводят несчастных бедняков, которые слоняются по этой площади без работы.
Мне уже говорили, что полиция бьет людей и бросает их в тюрьму в особо тяжелых случаях, как убийство или крупная кража… После этого случая я отправился на главное кладбище Буарауия. Я взял несколько веточек базилика с красиво убранных могил и положил их на могилу моего брата. На этом кладбище было много могил без цветов, без плит, просто небольшой холмик и два камня, один указывал на изголовье, другой лежал в ногах. Забытые могилы, поросшие сорной травой. Разница между богатыми и бедными не обходит стороной и мертвых. Когда я спросил мать: «Но все же почему человек умирает?», она мне ответила: «Потому что так угодно Аллаху».