– Думаю, что нет.
– Если ты считаешь, что есть хотя бы малейшая опасность при возвращении лодки в порт, то можно оставить ее здесь, а утром разберемся…
– Нет, ничего опасного.
– Тогда, осторожней на скалах.
– Да, знаю, мне хорошо знакомы здешние места.
Я попрощался с Кебдани, который сказал мне:
– Окей. Пока! Увидимся с тобой через час, в лачуге.
Лодку должно было тянуть судно до самого порта Танжера. Двое носильщиков, стоящих в воде, подтолкнули лодку в море. Я увидел, как Кебдани медленно исчезает в тумане среди плеска волн. Мы положили по два ящика в каждый мешок. Кандуси сказал мне:
– Если тебе трудно нести два ящика в мешке, то неси один.
– Я могу и три ящика нести, если тебе угодно.
Я бросал вызов моей силе и моим годам. Я был очень тощим, поэтому все и сомневались в моих способностях.
Эта работа была получше, чем просить милостыню или воровать. Это было лучше, чем совать мой член в рот старику или продавать суп и жареную рыбу рабочим и крестьянам на Большом базаре или в Фундак Шаджра. В этой работе я ощущал дух приключения, и она позволяла испытать мой мужской характер в восемнадцать лет. Этим туманным утром начинался новый этап моей жизни.
Поднимали мы ящики той же дорогой. Кабиль шел за нами следом налегке. Кандуси нес один ящик. Кабиль, должно быть, устал, и эти приключения больше не вдохновляли его. У меня немного болело плечо и колени. Должно быть, я неправильно нес свой мешок. Я не хотел менять положения, боясь привлечь внимание Кандуси, который мог подумать, что я устал. Если я окажусь не на высоте, то в следующий раз они не возьмут меня с собой. Кабиль казался мне каким-то лишним. Должен ли я выполнять его приказы? Почему это чувство неприязни к нему? Он был добр ко мне. Нет. Я должен избавиться от этих нездоровых чувств, даже если от этого мне и делается легче и помогает карабкаться по камням. Надо держаться. Держаться любой ценой, несмотря на боль и усталость. В горле пересохло и я задыхался. Это, наверняка, из-за сигарет и кифа. Саллафа была причиной этой усталости. Вчера мы четыре раза занимались любовью. Мне и сейчас ее хотелось. Я обязательно пересплю с ней, если эта операция завершится удачно, и, если я доберусь до лачуги раньше Кабиля и Кебдани. Но у меня не было ключа. Заработок, который мне предстояло получить, казался мне незначительным, тем более что у меня было все в лачуге. Но и этими деньгами не стоило пренебрегать, в дополнение к той удаче, которая ждала меня в лачуге. Мне хотелось, чтобы и Саллафа была с нами. Она бы ничего не несла, а просто шагала бы перед нами. Любил ли я ее? Начинал ли любить? В то же время я испытывал к ней и ненависть. Мне хотелось обругать ее, дать ей пощечину, чтобы испортить ей настроение. Мне больше нравилось смотреть на нее, когда она бесилась, чем когда была спокойна. Мне она нравилась грустной. Нравилась безумной. Мне нравилось, как она ведет себя с Кабилем, сражаясь с ним.
Наверху, на обочине, нас ждали два водителя. Мы погрузили ящики в первую машину, и в нее сел Кандуси. Мы же с Кабилем и другими носильщиками сели во вторую машину. Мы ехали впереди. Нас постоянно разделяло одинаковое расстояние. Должно быть, это имело какой-то смысл. По дороге мы не обмолвились ни словом. Время от времени мой сосед кашлял и тяжело дышал. Мы проехали около Собачьего Кладбища. Обе машины остановились на перекрестке Бубана. Кабиль вышел из машины. Он попросил нашего водителя подвезти нас туда, куда нам удобнее, а мне сказал, протягивая ключ от лачуги:
– Иди в дом и никому не открывай, кроме Кебдани.
Водитель другой машины сел с нами на место Кабиля. Должно быть, эти два хозяина никому не доверяли. Они остались вдвоем с грузом, который они, судя по всему, должны были спрятать в тайнике. Наверное, у Кабиля есть еще один ключ от лачуги. Надеюсь, что он будет занят до завтрашнего утра.
– Ну, куда вас доставить, приятели? – спросил шофер, от которого разило вином.
– Высади нас на Большом базаре, – сказали двое носильщиков.
– Меня на площади Касбы, – сказал третий.