– А он что сделал?
– Да, как всегда, сбивал цену на часы. Я сказал ему, что нассу в его задницу, как только мы окажемся в городе.
– А ты не говорил им о войне в Алжире и в Марокко?
– Нет. Ни слова. Я же сказал тебе, что это все из-за Рами.
– А с евреями?
– Да говорю же тебе, не говорил я ни о какой политике ни с христианами, ни с иудеями, ты что думаешь, что я стану говорить французам и сенегальцам, чтобы они не отправлялись в Алжир, а евреям, – чтобы не эмигрировали в Палестину!
Течение тащило нас, поднялся ветер. Весло у Бусафа разбилось, и он сказал в бешенстве:
– Ты сумасшедший! И все это за какие-то несчастные три тысячи монет!
– Я не виноват.
Лодку наполняла вода.
– Послушай, Бусаф, лучше вычерпывай воду из лодки. А я поставлю весло на корму, чтобы вести лодку в нужном направлении.
– Течение может оттащить нас к скалам у маяка, если мы не справимся с ним.
– Разберемся, когда будем поближе к берегу.
– Моя жизнь зависит от этой лодки, от какой-то лодки, которая даже мне не принадлежит.
– Течение не унесет нас дальше Виллы Гароз.
– Ты погубишь меня в течениях этого моря. Ты ничего в этом не понимаешь.
И Бусаф прибавил:
– Скажи, сколько ты мне дашь за лодку, если она совсем развалится?
– Мы попытаемся добраться до берега целыми и невредимыми.
– Я заранее хочу знать, сколько получу?
– Если с твоей лодкой произойдет что-то серьезное, то я заплачу тебе вдвойне от той суммы, о которой мы договорились вначале.
– Шесть тысяч франков?
– Да, именно так.
– За шесть тысяч франков…
Лодка поднялась на волне и обрушилась в воды. Бусаф упал навзничь. Я взял одно весло. Он попытался подняться, встав на карачки.
– Трус! Да проклянет Аллах твою веру.
– Заткнись, полегче. Или я покажу тебе позже…
Он положил руку на ширинку и сказал:
– Да, будешь сосать это.
Он сел на носу на скамью. Я своим ремнем привязал весло к корме лодки. Он подошел со спины и ударил меня обломком другого весла. Я схватил большую палку. Он заорал от страха:
– Нет… Пожалуйста… Прошу тебя… Нет…
Он побледнел, страх застыл в его глазах. Я посмотрел ему прямо в лицо и сказал:
– Если ты не прекратишь, я скину тебя в море.
Я увидел, что весло плывет вдалеке. В моей правой руке по-прежнему была палка, а в другой я держал кастрюлю, с помощью которой пытался вычерпывать воду из лодки, кружившейся на месте. Минуту спустя я бросил ему кастрюлю со словами, что теперь его очередь вкалывать. Он спокойно принялся вычерпывать воду. Я думал о Наиме. Она, должно быть, еще спит, или просто лежит, или видит сны. То, что есть между нами, это не любовь. Это точно. В основе нашей связи лежит привычка. Я не думаю, что мне нравится ее равнодушие. Когда она проснется, то примет душ и спустится на первый этаж, чтобы выпить с консьержем. Я также не думаю, что она откажется провести ночь с одним из клиентов. Как-то раз она сказала мне: «Я представляю себе любовь только в браке». Я ей ответил: «А я боюсь, как бы моя любовь не умерла в браке». Из этого следует, что наши отношения продолжаются, поскольку мы не являемся собственниками. Вот так некая любовь и соединяет нас.
Мы приближались к берегу со стороны Виллы Гароз. Волны были высоки, море бурлило. Я слышал, как рыбаки говорят, что акулы не подплывают в мутной воде. Я выскочил первым и поплыл к берегу. Бусаф последовал за мной. Волны вздымали меня вверх, потом бросали в пустоту. Я нес смерть на своих плечах. Однажды, когда я навещал моего друга Мануло, который был в испанском госпитале, я услышал, как он говорил, испытывая сильные страдания: О Аллах, избави меня от этой боли». Он страдал неизлечимой болезнью и хотел умереть. Но он не мог этого сделать, поскольку его смерть была под защитой добрых медсестер. Я немного нахлебался воды. Плыл так, словно был на краю колодца. Я восстановил дыхание и ступил ногой на песок. Встал в полный рост. Сильная волна толкнула меня в спину. Я снова хлебнул воды. Наконец, я оказался на пляже. Я крикнул Бусафу:
– Все, можешь вставать там. Шагай!
Я не знаю, услышал ли он меня. Он плыл до самого конца. Лодка вдалеке от нас раскачивалась на волнах. Выходя из воды, он посмотрел на одинокую лодку, открытую всем течениям. Ему надо было отомстить, сорвать свою злость. Надо было не бояться и не показывать свою слабость, надо было постараться не быть покорным ягненком, подставляющим шею под нож. Не пускать дело на самотек, не дать одолеть себя. Если ему удастся взять вверх, то он отберет у меня все, он не даст мне уйти отсюда. Я был начеку. Он подошел. Я отступил. Он сказал мне: