– Пойдем посмотрим, что станет с лодкой.
Он шел впереди. Лодку, подгоняемую волнами, море выбросило на пляж. Мы с трудом вытащили ее из воды. Бусаф осмотрел ее и сказал:
– Наверное теперь она вся в дырах и трещинах.
– Где это? Лично я не вижу ни дыр, ни трещин.
Он заорал:
– Я отлично знаю свою лодку!
– Ну и что ты теперь хочешь?
– Это стоит десять тысяч франков.
– А почему десять тысяч франков?
– Ты заплатишь или нет?
– Я отдам тебе шесть тысяч, как мы договорились.
– Ах, так, получай!
Он что было мочи ударил меня в лицо. У меня искры из глаз посыпались.
Я немного отступил, чтобы удержаться на ногах. Он обрушился на меня как бык. Он был так силен, что я всерьез обеспокоился за свои кости. Я уходил от его ударов, он бил без разбору, даже в пустоту. Начался дождь. Он сказал мне:
– Сукин сын! Ты думаешь, что ты и теперь будешь обходиться со мной так, как когда мы были в лодке! Здесь ты блевать будешь своими кишками. Обосрешься!
Я плясал перед ним, в то время как он готовился к прыжку, пытаясь навалиться на меня всем своим телом. Он вопил от ненависти. Он взывал к моему мужеству. Мне надо было экономить силы и дать ему возможность напасть первым. Он стал смеяться, размахивая кулаком:
– Ты трус. Кто теперь придет к тебе на помощь?
Я не отвечал. Я выстраивал свою защиту. Надо было приготовиться к неожиданному нападению на него. Он нацелился на низ моего живота. Я схватил его за затылок и нанес ему удар коленом. Он поднял голову. Я не упустил этот момент. Два-три удара прямо в лицо. Он завопил и упал на землю, сложившись пополам. Кровь текла у него из носа и из ступни. Это от осколка бутылки, застрявшего торчком в песке. Раны Бусафа были глубокими. Я вздрогнул всем телом. Вид этой крови, которая обильно текла под дождем и уходила в песок, наводил на меня ужас. Я не знаю, почему в этот раз я так отреагировал на это. Дождь показался мне опустошающимися человеческими венами. Я вспомнил барана, которому резали горло в Рифе, и миску, которую подставляли, чтобы собрать кровь, которую должна была выпить моя больная мать. Я взял шесть тысячефранковых банкнот. Они были мятыми и мокрыми. Я бросил их ему под ноги и ушел. Я услышал, как он сказал:
– Вернись, сын потаскухи. Вернись, я тебе плюну в дыру твоей задницы.
Я сел в автобус. Контролер, которому я протянул мокрую банкноту, спросил меня:
– Что с тобой? Что случилось?
– Ничего страшного.
Все пассажиры смотрели на меня. В окно автобуса я увидел берег, я увидел, как Бусаф подходит к лодке, подволакивая ногу.
Я спустился к Большому базару. Мой вид привлекал взгляды прохожих. Какая-то дама сказала другой, идущей под красивым зонтиком:
– Ты видела этого юношу? Бедный парень!
Другая ответила:
– С ним, наверное, стряслось что-то ужасное.
У входа в пансион я увидел консьержа, который рассказывал анекдоты уборщице, мывшей пол. Увидев меня, она даже тряпку уронила и воскликнула в один голос с консьержем:
– Что случилось?
– Ничего. Я просто вымок под дождем.
Я поднялся к себе в комнату. Дверь была открыта. Вещи стояли не на своих местах. Эта шлюха, дочь шлюхи, только что сыграла со мной злую шутку: она сбежала, унеся с собой все ценное, что смогла найти: транзистор, будильник, пять наручных часов, дюжину зажигалок. Я спустился, чтобы расспросить консьержа:
– Ты не видел Наиму, когда она выходила?
– Нет, а что-то случилось?
– Нет. Ничего. Я думаю, что она ушла навсегда, не попрощавшись со мной.
– Ничего не случилось…?
Я отрицательно мотнул головой и поднялся к себе в комнату, чтобы переодеться. Она оставила мне мою одежду. Несомненно, она собирается начать свою жизнь с новым любовником, где-нибудь, как она уже жила до меня с Хамидом аз-Зайлаши. Противно! Но так всегда с такими, как она.
Глава 13
В тот вечер я пришел в кафе Мох, неся под мышкой журнал с фотографиями арабских артистов. Я купил его, чтобы посмотреть фотографии восточных актрис и танцовщиц. Эти фотографии порой служили мне подспорьем для мастурбации. Когда Абдельмалек, брат Хамида, бывал в хорошем расположении духа, он читал мне статьи из журнала. Он бросил учебу в школе в Тетуане и предпочитал таскаться по барам и кафе в Танжере. Его семья жила в Асыле. Он стал нашим общественным писарем и чтецом. Очень редко встречались владельцы кафе, которые умели написать свое имя. Абдельмалек читал нам газеты и журналы. Когда он читал политические новости об арабских странах, хозяин кафе выключал радио и требовал тишины, чтобы послушать чтение и те объяснения, которые давал Абдельмалек. Порой он откладывал в сторону газету, вставал и начинал произносить политические речи. Он демонстрировал все свои познания, цитируя коранические аяты, хадисы – речения Пророка – и комментарии спутников пророка Мухаммеда. Когда кто-нибудь просил его разъяснить, то он пользовался этим, чтобы дать нам почувствовать свое превосходство, чтобы напомнить нам о нашей неграмотности и подчеркнуть наше невежество. Некоторые говорили, когда он заканчивал свою речь: «Слово Аллаха – истина!». Он их поправлял: «Ну нет. Просите прощения у Аллаха. То, что я говорю, это не слово Божье, это я говорю, а не Аллах!». Частьо посетители кафе прерывали его, чтобы поднести ему себси с кифом. Он ненадолго прерывался, чтобы немного покурить и выпить несколько глотков чая с мятой. В конце его речи все присутствующие благодарили и поздравляли его. Хозяин кафе подносил ему большой стакан чая с мятой, хлеб и масло. Порой по вечерам я приглашал его отужинать в одном из небольших ресторанчиков на Малом базаре, и мы продолжали вечер в барах или в каком-нибудь борделе. Я был горд от того, что нахожусь в компании такого образованного человека, как он. Он отвечал на все мои вопросы, так как я всего не понимал.