Однажды вечером я увидел его в кафе «Мох» с Гридой, Месари и и стариком Афьюной, продавцом кифа и гашиша. Я заказал у Си Моха большой стакан крепкого черного кофе эспрессо и взял кифа на пять песет. Они говорили о короле Фаруке, о Мухаммеде Нагибе, о политике Насера и о революции 23 июля. Мне захотелось поучаствовать в разговоре. Я выкурил первую трубку-себси и приготовил вторую, которую я протянул Гриде. Он отказался от нее. Когда я протянул ему себси, Абдельмалек сказал мне:
– Оставь свой киф. У нас тоже есть.
Тут в разговор вступил Месари:
– Дай нам поговорить спокойно.
Негодяи! Какие надутые! Я им не компания! Они отвергают меня! Даже Абдельмалек с ними заодно. Они презирают меня! Я курил одну трубку за другой, думая. Как отомстить за себя. Я купил два куска маджуна и проглотил их, запивая крепким кофе. Турок Камаль вошел в кафе, он был пьян. Я пригласил его сесть со мной. Он отказался. Он наклонился ко мне и сказал по-французски:
– У меня тут полбутылки виски. Я поднимусь на террасу. Пойдем, если хочешь выпить со мной.
Я кивнул в знак согласия. Допил кофе и пошел за ним следом, унося с собой себси и киф. Он пил прямо из бутылки. Я дал ему киф, а он мне протянул бутылку. Я сделал два глотка.
– Ну как поживаешь?
– Я все жду, пока родители пошлют мне денег, чтобы вернуться в Стамбул.
– А ты не думал вернуться на работу на корабле, на котором ты приплыл?
– Нет. Я буду искать другое судно.
Мы выпили, покурили, поговорили о наших проблемах. Я спросил его, что он собирается делать этой ночью:
– Не знаю…
Он сунул пустую бутылку под куртку, и мы спустились в кафе. Абдельмалек стоя комментировал радиожурнал Радио-Лондон на арабском языке. На моем столе – мой стакан кофе и мой журнал. Я пригласил Камаля что-нибудь выпить. Он отказался:
– У меня назначена встреча с Махмудом-Египтянином в кафе «Дар Дебаг». Он должен одолжить мне немного денег.
Си Мох сказал ему:
– Чтобы никакого пьянства в моем кафе!
Камаль ответил по-арабски:
– Салам! Салам! Си Мох!
Я рассмеялся. Он махнул мне на прощанье рукой и вышел из кафе. Абдельмалек зло посмотрел на меня и сел. Афьюна сказал:
– Продолжай, пожалуйста, Си Абдельмалек.
– Как вам угодно, но как я могу продолжать, когда эта мелюзга тут балагурит?
– Я не мелюзга, – сказал я ему. – Ты тут рассуждаешь о Нагибе и Насере так, словно это твои приятели, с которыми ты встречаешься и утром, и вечером, словно они делятся с тобой самым сокровенным. Откуда ты берешь эти сведения?
Абдельмалек совершенно вышел из себя и злобно сказал:
– Заткнись, невежда! Ты даже имени своего не можешь написать, а еще лезешь рассуждать о политике!
Месари сказал ему:
– Не обращай на него внимания. Он пьян.
Вот наконец представился случай свести счеты, сказать Абдельмалеку и иже с ним все, что я о нем думаю, ответить на презрение еще более сильным презрением. Мне хотелось высказаться как можно точнее. Но, по правде говоря, я не знал, что сказать. Голова моя была тяжелой из-за кифа, маджуна и алкоголя. Сейчас я попрошу его выйти на улицу, чтобы драться. Физическое усилие проще мыслительного. Но я предпочел ответить ему так: