И в свете этой информации Дамблдор выглядел уже откровенно сумасшедшим со своими странными заявлениями. Ведь сегодня было только первое число, а не четвертое, она только что смотрела на время и… Она бы заметила, если бы случился очередной временной скачок. Заметила бы.
— Я поблагодарил мистера Снейпа за предоставленные данные, но он не удовлетворился ролью информатора. Он желал действовать, поэтому я посоветовал ему обратиться к Аластору.
В этом чувствовался фирменный стиль манипуляций Дамблдора. Вместо того, чтобы выступить буфером, он предложил людям, откровенно недолюбливающим друг друга, столкнуться лбами и начать сотрудничать. С понятным расчетом на то, что или Северус изначально не свяжется с Грюмом, или уже Аластор осадит Снейпа, послав его куда подальше. Вот только что-то ей подсказывало…
— И мистер Снейп согласился с моим предложением, однако, из-за переговоров Министерства с великанами Аластор освободился только вечером. Когда он прибыл в Хогвартс, мы всё вместе обсудили затею миссис Лестрейндж ещё раз. По данным Ордена одна из стай оборотней также активизировались, начав собирать силы в предместьях Лондона. Хотя цель их перемещений была нам неизвестна, это косвенно подтверждало слова мистера Снейпа.
Да, это было похоже на классический прием Пожирателей — ударить одновременно по нескольким целям, чтобы рассредоточить силы противника, или вообще провернуть свои дела под шумок более крупного столкновения.
— Однако, несмотря на то, что практически все данные оказались правдой, нас всё же ввели в заблуждение относительно сроков, — голос директора опять прорвался сквозь её размышления. — Совместные силы миссис Лестрейндж и оборотней атаковали дом мисс Медоуз одновременно несколько часов назад.
С оборотнями в принципе было сложно что-то с уверенностью утверждать. А что касается Беллатрисы и её лжи… Не доверять Северусу у неё вроде как не было причин. Но, может, она знала, что Господин присматривает за учеником через других слизеринцев. Или ей оказалось достаточно того, что Снейп успешно устроился на работу в Хогвартс под крыло к Дамблдору сразу после падения Лорда, чтобы посчитать его предателем. Маловато для прямого обвинения, но вполне достаточно для паранойи.
— Так почему Северус участвовал в операции? — уточнила Гермиона, спрашивая, но уже не желая знать ответ.
— Мы всё ещё находились в моем кабинете втроем, когда получили плохие новости. Силы Ордена пришлось спешно стягивать к месту конфликта, а отказываться от лишних рук было бы неразумно.
Получается, Аластор её обманул и всё же потащил Снейпа в бой. Впрочем, тот наверняка полез сам, не особенно-то спрашивая разрешения, чего уж теперь обвинять Грюма.
— Вы могли позвать меня.
— Они оба были против этого по объективным причинам. Приводить вас к Пожирателям было бы неразумно. Не забывайте, мадам Фицрой, что вы являлись одной из их вероятных целей во время нападения на заседание Ордена. Вполне возможно миссис Лестрейндж собиралась захватить в плен и вас в ближайшее время, а мисс Медоуз стала приоритетной целью просто из-за своей публичности.
Точно! Она же «проболела» все эти месяцы, пока Доркас со своей героической легендой мозолила Белле глаза. Но зато «мадам Фицрой» вполне могла успеть стать причиной ухудшения отношения к Северусу, после того как заявилась в замок и поучаствовала во всей этой истории с Барти. Кто-нибудь что-нибудь мог нашептать, даже не зная подробностей. Или Адам разболтал детали, хотя на сплетника он был совсем не похож.
В общем, Аластор с Северусом ожидаемо защищали её. А для Снейпа это ещё и была прекрасная возможность самоутвердиться и доказать всем, что он не просто вовремя переметнувшийся припевала Лорда, при этом выйдя и из-под её протекции тоже.
— Бессмыслица какая-то, — всё равно прошептала Гермиона, хотя никаких белых пятен в хронологии событий уже не осталось.
Этого никак не должно было случиться. Они не расставили все точки над i с Северусом, не переспали с Аластором, а история с Лили не получила совершенно никакого продолжения. К чему были все её драмы, слезы и чувства в целом? Куда это теперь? Что ей делать?
— Хотите печенья, сэр? — Гермиона резко встала, чувствуя, как к горлу подступает комок.
Дамблдор посмотрел на неё с нескрываемой жалостью и мягко ответил:
— Конечно.
— Оно не то чтобы вкусное, но вполне съедобное, — она дошла до кухни и достала убранную в шкаф пачку и блюдца для сервировки.
У неё проскальзывала мысль, что мироздание вычеркнет её из этого мира вслед за Роном. Но устранение Снейпа с Грюмом тоже было, наверное, логичным «шагом». В смысле, зачем они нужны, если Второй войны не будет? Непримиримый боец и двойной шпион, абсолютно бесполезные в мирной жизни единицы.
— Я не стала ставить чайник, — Гермиона протянула директору его порцию печенья, вернувшись в гостиную. — Думаю, мне лучше лечь обратно в кровать.
— Если хотите, я могу…
— Я хочу побыть одна, — перебила она его. — Если, конечно, вам не требуется моя помощь.
— Нет, не требуется.
Дамблдор, который выглядел потерянным, когда она спустилась вниз, теперь пытливо изучал её лицо, анализируя реакцию. Однако, Гермиона проигнорировала его метаморфозу и не удосужилась даже попрощаться, а тут же ушла. Поднявшись на второй этаж и закрыв за собой дверь в спальню, она легла под одеяло, погасила Люмос и, сложив руки на груди, незряче уставилась на скрытый темнотой потолок.
Безумно хотелось закрыться окклюменцией наглухо или хотя бы продолжить делать вид, что Дамблдор — сумасшедший старик и несет полную чушь. Но уйти в отрицание совершенно не получалось. Это было так резко и отрезвляюще, как обычно и происходило в жизни. Без явных предпосылок, без какой-либо психологической подготовки. Просто — раз! — и нет. Нет всех тех, кого она любила. Снова.
А ведь какое, оказывается, у неё было большое сердце. В нем прекрасно помещались и оба Снейпа, и Грюм. Аластор сейчас, наверное, самодовольно ухмыльнулся бы. Да, она испытывала к нему качественно иные чувства, чем к Северусу, но глупо было бы отрицать их полностью или считать чем-то незначительным. Он был близок ей, почти как Рон, вот только сексуальное напряжение между ними было совсем не дружеским.
Что же до Снейпов… Конечно она любила их обоих. Тоже по-разному, но это не делало чувства хуже или поверхностнее ни в том, ни в другом случае. При этом актуальному Северусу она так ничего определенного и не сказала, упустив момент из-за своих страхов (впрочем, обоснованных). А попытка полностью отречься, в эмоциональном плане, от мужа требовала длительного принятия, это не могло произойти в один момент. Так что сейчас она получила двойную порцию боли. Если что-то плохое может случиться, оно случается, да?
Слезы стекли по вискам к ушам, и ей пришлось вытереть их, так как стало щекотно. Дышать становилось все труднее, так что Гермиона перевернулась на бок и попыталась прочистить стремительно опухающий нос. Это не особенно помогло. Все внутренности будто сжались, а пульс подскочил, словно она бежала. Ощущение бесполезности, бессмысленности всего и вся усилилось.
Не самый приятный вывод, но надо было заниматься войной, а не любовью. В смысле, делать то, зачем она и пришла в этот мир, сосредоточившись на Воландеморте и крестражах, а не обустраивать свою личную жизнь. По крайней мере, не тратить столько времени на все эти драматичные измышления, кто, как и с кем. Она в любом случае, при всем своем старании могла их всех потерять, но, возможно, сейчас все было бы не так ужасно и несправедливо.
Гермиона, пытаясь сдержать рыдания, поперхнулась слюной и закашлялась. Наложить заглушающие на комнату сразу она не догадалась, а узнать, покинул ли директор дом или нет, не могла — палочка осталась в мантии, которую она набрасывала на плечи для тепла. Впрочем, всё это было совершенно не важно. Вряд ли директор собирался вломиться в спальню, чтобы утешить её, а скорее всего уже ушел. У него наверняка имелась куча важных дел, требующих внимания, даже если он сам был весьма расстроен случившимся. Она же даже не спросила, не погиб ли кто-нибудь ещё! А если Медоуз умерла? Это было бы не просто печально само по себе, но и ставило под удар политические интересы Дамблдора. Национальный траур опять же. Через это она уже тоже однажды проходила.