В ответ улыбнулась богиня Афина
И Одиссея рукою погладила, образ принявши
Стройной, прекрасной жены, искусной в прекрасных работах.
Громко со словом она окрыленным к нему обратилась:
"Был бы весьма вороват и лукав, кто с тобой состязаться
Мог бы в хитростях всяких; то было бы трудно и богу.
Но говорить перестанем об этом. Ведь оба с тобою
Мы превосходно умеем хитрить. И в речах и на деле
Всех превосходишь ты смертных; а я между всеми богами
Хитростью славлюсь и острым умом. Ужель не узнал ты
Дочери Зевса, Паллады Афины? Всегда ведь с тобою
Рядом стою я во всяких трудах и тебя охраняю.
Я же и сделала так, что понравился всем ты феакам".
Афина, подобно Одиссею, любит хитрить и очень витиевато не только говорить, но и жить, и такая мудрость приятна ей и сама по себе. Тут чистое искусство юмористической самозначимости жизни.
Гера обманывает Зевса. Об этом читаем в "Илиаде", XIV несколько сот стихов. Гере всегда очень хочется помочь ахейцам. Но как это сделать? Надо усыпить бдительность Зевса. Долго "вращала думы волоокая Гера" и в конце концов решила действовать на него по-женски (Илиада, XIV, 162–165).
К Зевсу на Иду прийти, нарядившись как можно красивей, -
Может быть, он загорится желаньем на ложе любовном
Телом ее насладиться, она же глубокий и сладкий
Сон на ресницы прольет и на ум проницательный Зевса.
И вот, подробнейшим образом и с бесконечной витиеватостью и любовью Гомер описывает ухищрения Геры.
У Гомера здесь подробно изображается туалет Геры, ее обращение за помощью к Афродите, которая дарит ей пояс для любовных чар. И тут опять эта знаменитая гомеровская улыбочка. "Улыбнулась" в ответ волоокая Гера. И, улыбнувшись, спрятала пояс Афродиты (222 слог). Наконец, она встретилась еще со Сном и стала упрашивать его подействовать на Зевса, и когда тот заупрямился, то пообещала ему юную Хариту, по которой он уже давно все дни вздыхал, что и сломило его упрямство (231–291).
Увидевши Геру, Зевс так воспылал страстью к своей супруге, что это напомнило ему еще первые его свидания, которые он в свое время устраивал тайком от родителей. Он стал останавливать Геру и расспрашивать, куда она двигается без колесницы и коней. Зевс стал уверять Геру, что никого он так никогда не любил, как сейчас он любит ее, ни молодую супругу Иксиона, ни прекраснолодыжную Данаю, ни дочь Феникса, ни Алкмену, ни даже Семелу или Лето, ни самое Геру.
После этого (292–353) Посейдону уже ничего не стоило помогать ахейцам, пока Зевс сладко спал с своей супругой на Иде, а сам Зевс после пробуждения и брани по адресу супруги тоже "улыбнулся" (XV, 47), не говоря уже о Гере, которая даже "смеялась" (101).
Приведем также материалы гомеровских гимнов.
Здесь перлом юмористической мифологии является III гимн, посвященный Гермесу. Весь этот гимн пронизан тонким и изящным юмором. Достаточно обратить внимание уже на общую характеристику Гермеса, которая дается в начале гимна 13–16:
…ловкач, изворотливый, дока,
хитрый пролаз, быкокрад, сновидений вожатый, разбойник,
В двери подглядчик, ночной соглядатай, которому вскоре
Много преславных деяний явить меж богов предстояло.
Родился он утром, но к полудню он уже изобрел кифару и стал на ней играть, а к вечеру угнал у Аполлона его стадо коров. Встретивши наивную черепаху, которая мирно пощипывала сочную травку, Гермес "рассмеялся" (28) и решил сделать ее "превосходной певицей" (38). Сделавши из нее лиру и поигравши на ней, он вдруг смекнул, что его могут поймать, и спрятался в люльку, но не надолго, так как ему вдруг захотелось поесть мясца. Он выскакивает из люльки, находит коров Аполлона, угоняет их с полсотни задом наперед (чтобы спутать следы) и убеждает случайно попавшегося крестьянина-виноградаря не мешать предпринятой им краже (68–93), он совершает жертвоприношение, сам наслаждаясь запахом жареного мяса (131), все время оставаясь "радостнодушным" (charmophron) (127). Незаметный никому, он проскакивает домой через замочную скважину (146) и, как ни в чем не бывало, укладывается в колыбельку (150), "как глупый младенец" (151). Только одна мать не могла не заметить этого. Но и ее он не то умилил своей "невинностью и глупостью" (164), не то угрозой стать жуликом (175). Аполлон догадывается о виновнике похищения его стада. Но автор гимна продолжает рисовать Гермеса все в том же улыбчивом, юмористическом виде (235–242): при появлении Аполлона Гермес залезает под пеленки: "головку, руки и ноги собрал в незаметный комочек, только что, будто, из ванны, приятнейший сон предвкушая, хоть и не спящий пока". Аполлон гневается, но милые аргументы младенца о том, что он думает только о пеленках и теплой ванночке и что куда же ему, такому маленькому, гонять коров, действуют даже на Аполлона. К тому же Гермес при этом (278–280)