рассказ (V, 333-353) о том, как она спасала Одиссея во время бури при помощи своего
волшебного покрывала. К морским существам относятся также и Сирены, полуптицы-
полудевы, завлекающие к себе путников сладкогласным пением и потом их
уничтожающие (XII, 39-54, 182-200), а также Сцилла с 6 головами и 12 лапами, тоже
уничтожающая каждого путника, не успевшего проскользнуть между ею и водоворотом
Харибдой (XII, 73-100, 230-259). Сирены представляют собою совмещение в одном
художественном образе зооморфического хтонизма и людоедства с восторженным и
самозабвенным чувством красоты пения.
Кроме речных богов Скамандра-Ксанфа и Энипея, мы имеем у Гомера упоминание
еще и других богов-рек. Ахелой – «владыка» (Ил., XXI, 194). От Алфея – длинная
генеалогия героев (V, 544-549). У Асопа дочь Антиопа, родившая от Зевса Зета и Амфиона
(Од., XI, 260-265). Аксий тоже имеет сына-героя (Ил., XXI, 141-143). Сперхею Пелей
обещает [304] принести в жертву волосы Ахилла в случае его возвращения невредимым с
войны; волосы эти были предназначены Сперхею еще с самого детства Ахилла (XXIII,
140-151). Речная нимфа рождает двух героев от пастуха Буколиона, сына троянского царя
Лаомедонта (Ил., VI, 21-26) – древний матриархальный мотив, конечно, уже потерявший
свою былую реальность. На Итаке имеется алтарь водных нимф около водопада и
источника, окруженного тополями (Од., XVII, 208-211). Нимфам вод молится Евмей о
возвращении Одиссея (240-243). В XIII, 102-112 изображается на Итаке целая пещера
водных нимф, где эти нимфы ткут прекрасные пурпурные одеяния.
О нимфах источников, обыкновенно «дочерях Зевса», вообще читаем у Гомера не раз
(Ил., XX, 9 сл., XXIV, 615 сл., Од., X, 348-351, XIII, 345-350). То, что наяды являются
дочерьми Зевса – это эпический стандарт. Но под ним кроются те или иные исторические
тенденции. Дело в том, что наяды – слишком незначительные существа, чтобы быть
дочерьми Зевса. Если они трактуются так, то это либо потому, что здесь перед нами отзвук
гораздо более высокого значения наяд в мифологической иерархии, либо потому, что здесь
перед нами слишком сниженный Зевс, которому не унизительно быть отцом даже столь
слабых мифических существ. В том, как Зевс собирает на совет богов всех речных,
луговых и лесных нимф (XX, 4-12), тоже нельзя не видеть некоторого противоречия. С
одной стороны, здесь мыслится какая-то космическая республика, в которой на советах
участвуют самые мелкие божества или, скорее, даже демоны, а с другой стороны, на этом
совете выступает только один Посейдон, и сам Гомер не знает, что делать с этими
вызванными на совет нимфами (о них в дальнейшем просто ни слова).
д) Подземные божества. Аид, или Айдоней, есть «подземный Зевс» (Ил., IX, 456
сл.). Его мифология у Гомера тоже не разработана. Имеется ряд эпитетов,
свидетельствующих об его мощи, о наведении им ужаса, неумолимости. Но все же чисто
гомеровское приближение богов к человеческому быту заметно даже и на Аиде. Когда во
время битвы богов начал свирепствовать Посейдон и земля могла разверзнуться, то Аид
сразу забыл о том, что он для всех ужасен, и, наоборот, сам впал в состояние ужаса,
вскочил с места и стал громко кричать (XX, 59-65). Больше того, у Гомера изображается
его ранение Гераклом; и ранение это было для Аида весьма болезненным, так что рану
Аида от стрелы Геракла Пеон едва залечил на Олимпе (V, 395-402). То, что Аид имеет дом
в глубине земли (XX, 482-484), и то, что он «славен своими лошадьми» (V, 654, XI, 445,
XVI, 625), и то, что его охраняет привратник-пес (VIII, 366-369, имеется в виду Цербер),
это не очень развитая мифология. И при всем том Аид и его супруга Персефона –
божества смерти и подземного мира, и именно их умоляет о смерти [305] Мелеагра Алфея,
мать этого последнего (IX, 366-571). Персефона охарактеризована несколькими
незначительными эпитетами. Одиссей боится, что из своей глубины она вышлет ему
навстречу чудовище Горгону (Од., XI, 633-635). О похищении Персефоны Аидом у Гомера
нет никаких упоминаний.
е) Итоги. Если подвести итог всем приведенным выше материалам относительно
гомеровской системы богов в историко-художественном отношении, то необходимо
сказать, что, кроме олимпийских, т. е. небесных богов, все остальные категории богов
представлены у Гомера не очень развито или совсем слабо.
Почему неолимпийские категории богов представлены у Гомера в художественном
отношении слабо? На этот вопрос может быть много разных ответов. Доолимпийские
божества, которых можно было бы назвать и теогоническими, представлены у Гомера
слабо потому, что это для него чересчур стародавние эпохи, о которых он едва помнит. Что
касается поднебесных богов, т. е. светил и ветров, то здесь, по-видимому, утрачивались
сами мифологические представления. Ведь светила и ветры у Гомера и не очень хтоничны
и не очень антропоморфичны. Можно сказать, что здесь только какие-то остатки хтонизма
и антропоморфизма. Это потому, что здесь уже начинали выступать материальные стихии
как таковые, близкие к тем, о которых говорила древняя натурфилософия. И если тут и
рисовались какие-нибудь художественные образы, то на примере Гелиоса, Кирки и Эола
видна чересчур большая очеловеченность всей этой поднебесной мифологии,
свидетельствующая о развитом родовом обществе и его эмансипированной родовой знати.
Наземные боги Деметра и Дионис слабо представлены у Гомера потому, что Гомер,
несмотря на всю свою народность, очень далек и от крестьянства с его земледелием и от
оргиазма с его уравнением всех сословий в одном безумном восторге. Только водяные
божества представлены у Гомера более или менее ярко, но редкое о них упоминание все
же удивляет. Только по одному, правда, очень яркому рассказу приходится на Протея,
Сирен, Сциллу и Левкофею. Рассказы эти явно имеют в виду художественно-
занимательные цели. Очеловеченность в стиле позднего родового общества везде
поразительная. Даже Аид стонет от смертного героя. Даже Геру однажды ранил Геракл
своей трезубой стрелой (Ил., V, 392-394). Даже Зевса можно легко обмануть. И хотя
официально говорится о всеведении богов, никто из богов, и даже сам Зевс, вовсе не
всеведущи, многого не знают и отличаются разными слабостями.
Почему олимпийские боги выдвинуты у Гомера на первый план? Они выдвинуты на
первый план потому, что они преподнесены как обоснование героического мира. Их
сущность – героическая, либо в прямом смысле слова, либо в косвенном, т. е. через связь с
героями. Однако по существу дела [306] обоснование героизма, т. е. доведение героизма до
предела, мыслится у Гомера чересчур формально. Если подробнее всматриваться в
художественный стиль всех этих олимпийских богов, то мы увидим в них, с одной
стороны, очень мощный хтонизм, местами даже перекрывающий героическую сущность
богов (Аполлон, Арес, Посейдон), а во-вторых, этот хтонизм очень часто используется у
Гомера ради целей юмора, иронии, даже бурлеска. Поэтому и здесь остается в силе тот
общий тезис гомероведения о художественной оценке у Гомера всех прежних эпох с точки
зрения эмансипированного художника позднего родового общества.
Хтонизм с историко-художественной точки зрения есть эстетика дисгармонии,
несоразмерности, нагроможденности и стихийной неупорядоченности. Героизм с той же
точки зрения есть эстетика гармонии, соразмерности, уравновешенности и пластической