— Ты не одна.
— Одна. Среди незнакомых людей. — Я судорожно сглотнула, вспомнив одну деталь: — Убийц.
Трой молчал.
— Мой отец всю жизнь лупил меня, а недавно психанул и чуть не убил. Ян… Он бы не допустил этого. Он бы защитил меня. Я не была бы одна среди вас. Мне горько без него.
— Любишь его?
— Не знаю.
Трой повернул ко мне лицо. Спросил:
— Ему хранишь себя?
— Нет. — Я отвернулась. — Просто я тебя не знаю. Ты слишком… быстро полез в трусы. Я так не хочу.
— Прости меня. — Он вздохнул виновато. — Я идиот. Как себя держать в узде, если под твоим телом красивая голая девушка?
— Красивая? — смутилась я, натягивая робко одеяло по самый нос. Глазами улыбчиво уставилась на его профиль.
Как ребенок я заулыбалась под тканью.
Трой глянул на меня.
— Ну да. Ты чего прячешься? — он аккуратно стянул с лица одеяло. — Я что-то не то сказал?
— Нет, наоборот, мне очень приятно. — Я нелепо рассмеялась перед ним. Дамьян бы заревновал мой смех. — Спасибо, Трой. — Не знаю, зачем, но я обняла его. Щекой уперлась в его волосы. — Наверное, я уже бы валялась мертвая, если бы ты не открыл дверь.
Он промолчал. Лишь обнял грубыми ладонями, стараясь не задевать повязку на ребрах. Он дышал мне в ключицы, пока моя грудь покоилась на его груди. Мы дышали в унисон в тех складках шелка. Я уже привыкла быть голой рядом с ним. Хотя бы в темноте.
Жаль, что Яну не удалось поменяться с ним местами. Что от трусости я не позволила большего.
Не знаю, что щелкнуло во мне. Наверное, отец. Или тот прыжок. Как последняя попытка выжить. Нестрашно показать тело, когда видел зверя в лице родителя. Уже вообще ничего не страшно. Я будто избавилась от оков.
— «Ну да, после полета из окна все равно на многое. Нет комплексов, нет ничего, что напугало бы больше смерти. Суицид чтобы выжить. Смешно», — подумала я. — «Стала шлюхой. Как грязно».
— О чем задумалась? — спросил Трой.
— Что я девственная проститутка.
— Девственная?
— У меня не было мужчины.
— Похвально. Это очень достойно, Офелия. Прости меня еще раз, — он обнял меня чуть крепче. — Я должен был уважать тебя, а не лезть руками между ног.
— Сама хороша, — вздохнула я. — Давай забудем? Я не хочу вспоминать об этом.
— Не обещаю.
Я кивнула. Немного поерзала, спускаясь ниже, и легла на его грудь. Он снова обнял меня.
— Трой?
— Да?
— Где Дамьян?
— Не знаю. Он может быть где угодно.
— Но у «Ковчега» же есть штаб? Или что оно там.
— Да, есть.
— Где?
Он нахмурился, хоть я и не видела.
— Зачем тебе?
— Я хочу его увидеть.
— Тебя убьют.
— Плевать.
— Тогда я точно не скажу.
— Я же не пойду одна! — я врала. — Морган и Леви согласны идти вместе со мной.
— И почему они сами тебе не сказали?
— Морган собиралась, но потом ей позвонили… и… после я забыла уточнить.
— Я же не дурак.
— Тогда пошли вместе! Только я хочу знать, что там и куда идти!
— Хорошо. Но пообещай, что мы идем вместе.
— Обещаю.
— Заброшенный ЦКЗ у Темзы. Они там сутками сидят.
— Окей, значит, ЦКЗ… — кивнула я. — Когда пойдем?
— Когда Немезида даст согласие.
— А она даст?
— Не уверен.
— Отлично. Но почему?
— Тебе опасно там появляться. Ты не воин.
— Почему же?
— Убивать не умеешь. Так бы сама уложила ночного гостя.
Я молча согласилась. А после задумалась и не заметила, как уснула.
Проснулась ночью. Рука Троя спала на моей груди, как и он сам позади. Я тяжело высвободилась и мышью выскочила из комнаты. На полу холодом веял коченеющий труп, и крупный нож мрачно сверкал в его крови.
— «Так просто валяется», — удивилась я. — «Как фантик на полу».
Я подхватила нож и вернулась в свою спальню, где нашла теплые вещи. Да, я сбегала из клетки, в которую пришла добровольно.
На улице воздух был свежий, я впервые так обрадовалась ему. Поймала такси и рванула к ЦКЗ у Темзы. Денег у меня не было, я это поняла, когда водитель доставил меня до мрачного здания огромных размеров. Оно пугало меня уже в машине. Именно про такие места говорят "кровь застыла в жилах"; именно в таких местах прячут трупы; именно в таких местах молятся Сатане сектанты.
Водитель раздраженно потребовал деньги. Я посмотрела на нож в руке.
Да, денег у меня не было.
Но был нож.
Я крепче взялась за деревянную рукоять и несмело поднесла орудие к шее мужчины. А после резко схватила его за куртку и воткнула нож под челюсть. Не знаю, куда я попала, но нож застял в чем-то твердом, и я засуетилась.
Водитель попытался оттолкнуть меня, но я сильнее надавила на нож, и та твердость с треском поддалась. С таким звуком, будто прорезал хрящ. А после нож напоролся уже на кость — я не смогла его протолкнуть глубже. Рука вибрировала, когда протыкала слои мышц. Совсем как говядину.
Нож нужно было вытащить, чтобы рана открылась и рванула кровь. Так я и сделала.
Если бы я не обошлась так с Яном, если бы не осудила его, то не было бы трупа. Я бы заплатила теми деньгами, за которые прогнала его. Цена жизни этого мужчины — поездка в семь долларов.
— Простите..
Я вышла. Надо мной нависал завод, как вымышленный монстр из фильмов и книг. Хтонически ужасный, огромный и покрытый чернотой. Мне было боязно туда идти.
Но я пошла. Не знаю, когда стала такой безрассудной и равнодушной к себе.
Нет, я всегда была такой.
Я с дрожью в горле сделала мучительно тяжелый шаг во тьму заброшенного завода. Входом была брешь в бетонной стене, в которую я и проникла, вслушиваясь в тишину. Брела бездумно до тех пор, пока не услышала музыку с обратной стороны здания. Я выглянула в разбитое окно.
Там, в подобии дворика для перекуров, сидела компания. Девушка жарила на костре зефир, кто-то подтягивался на перекладинах и балках, а некоторые пили пиво и болтали. Я принялась искать Яна. Как же верещало нутро, как оно извивалось змеями, как ныло в предвкушении. Я почти заплакала от волнения.
Хруст битого стекла позади. Я замерла.
А после толчок, и я оказалась впечатана грудью в стену. Сзади на меня навалилось чужое тело и в ухо горячо выдохнули. В пояснице защекотало.
— И кого ты тут выглядываешь?
— Я… я ищу Дам… Айзека Берковица.
Некто меня развернул.
Я вспомнила, как выглядел мой белый ангел. Он напомнил мне, появившись перед глазами. Это был Ян. Его белая одежда, серые волосы в высоком хвосте, желтые глаза.
— Мила? — болезненно спросил он с грустной улыбкой.
— Ян! — Я схватила его за ворот пальто. — Ангел мой, я нашла тебя! — И поцеловала.
Его горячие руки укутали меня в пучину долгожданных объятий. Таких невиданных, сказочных, даже ветхозаветных. Такие одичалые пляски тел описывались в Библии, именовались похотью, зародились в Содоме и Гоморре.
Только его пальцы могли греть, только его руки были теплыми. Он усадил меня на подоконник и сорвал с плеч куртку. Ладони скользнули под свитер и сжали меня за талию. Не грели меня те куртки и кардиганы, как согрели его касания.
— Ян, — выдохнула я ему в губы. Колючее облако пара вырвалось изо рта. — Я люблю тебя.
— И я люблю тебя, — прошептал он.
И сжал зубы на моей шее. Он стягивал с себя белые джоггеры, пока на коже выступала вереница укусов. С ран показывался кровавый бисер, а я молча вскидывала голову.
Дамьян снова прижал меня к стене, рванув брюки вниз; мокрые пальцы скользнули меж ягодиц и половых губ. Головка туго уперлась в плеву. Болезненное давление сменилось прорывом, как взрывом. Рассыпались искры.
И вбивающий в стену толчок, такой, что член погрузился под корень.
Второй. Больно. Я закричала, пока он водил тазом и впускал себя глубже.
Ян прогнул меня в пояснице и навалился поверх, пустив руку по животу и ниже. Клитор ударил током, когда пальцы закрутили его в спираль.
Я задрожала, когда Дамьян удвоил темп. Он брал меня, как шлюху, и помогал мастурбировать. Такая истома, такое исступление и пустота в мыслях. Наверное, такое чувствуют после косяка?