30 октября 2004 года они приходят в дом Сальваторе Де Маджистриса, шестидесятилетнего синьора, женатого на матери Бьяджо Эспозито, «раскольника» и «испанца». Они хотят знать, где прячется пасынок. Ди Лауро должны расправиться со всеми отщепенцами до того, как они мобилизуют силы, как поймут, что их больше. Старику палкой ломают руки и ноги, разбивают нос. При каждом ударе спрашивают о сыне его жены. Он не отвечает, каждый отказ говорить сопровождается новым ударом. Его пинают ногами, он должен сознаться. Но не сознается. Может, и правда не знает, где прячется Эспозито. Он умрет после месяца агонии.
2 ноября на парковке убивают Массимо Гальдьеро. Его убили вместо брата, Дженнаро, предполагаемого друга Раффаэле Амато. 6 ноября на виа Лабриола погибает Антонио Ландьери, чтобы достать его, обстреливают группу людей, шедших рядом. Пять человек получат тяжелые ранения. Все они курировали кокаиновую точку и вроде работали на Дженнаро МакКея. «Испанцы» решают ответить, и 9 ноября посреди улицы обнаруживается белый «фиат-пунто». Убийцы обошли блокпосты и оставили машину на виа Купа Перрилло. Средь бела дня полиция находит три трупа: Стефано Маисто, Марио Маисто и Стефано Маурьелло. Какую дверь ни откроют, везде по трупу. Впереди, сзади, в багажнике. В Муньяно 20 ноября убивают Бьяджо Мильяччо. За ним приходят на работу в автосервис. Говорят: «Это ограбление» — и стреляют в грудь. Целью был его дядя Джакомо. В тот же день «испанцы» отвечают расправой над Дженнаро Эмоло — отцом верного соратника Ди Лауро, осужденного за участие в силовой группировке. 21 ноября Ди Лауро убивают помощников Раффаэле Аббинанте — Доменико Риччо и Сальваторе Гальярди, пока те находятся в табачной лавке. Час спустя убивают Франческо Тортору. Киллеры приезжают на машине, а не на мотоцикле. Приближаются к жертве, стреляют, поднимают тело, как мешок, засовывают в машину и везут на окраину Казаваторе, где поджигают автомобиль вместе с трупом. Два в одном. В ночь на 22 ноября карабинеры находят сгоревшую машину. Другую.
Для отслеживания событий файды[21] я приобрел приемник, который ловит полицейскую волну. Поэтому на своей «веспе» я приезжал к месту событий почти одновременно с полицией. В тот вечер я уснул. Мерное дребезжащее бормотание центрального поста звучало для меня как колыбельная. Поэтому о случившемся узнал из телефонного звонка. На месте происшествия я увидел дотла выгоревшую машину. Ее облили бензином, литрами бензина. Бензин повсюду. На передних сиденьях, на задних, бензин на колесах и руле. Когда приехали пожарные, пламя уже поутихло, а стекла все вылетели. Не знаю, почему я так рванул к обугленному остову. Кругом стояла жуткая вонь от горелого пластика. Рядом почти никого, патрульный дорожной службы с фонариком в руке заглядывает внутрь. Там тело или что-то очень на него похожее. Пожарные открыли дверцы машины и вытащили труп, морщась от отвращения. Карабинеру плохо, его рвет съеденными несколько часов назад пастой и картошкой. Тело являло собой негнущуюся почерневшую колоду, вместо лица — обуглившийся череп, кожа на ногах полностью обгорела. Мертвеца вытащили за руки и положили на землю, дожидаясь труповозку.
Специальная машина собирает трупы целыми днями, ее можно повстречать от Скампии до Торре Аннунциаты. Собирает, складывает, увозит тела убитых. В Кампании жертв покушений больше, чем во всей Италии, по их количеству регион находится на одном из первых мест в мире. Резина на колесах у труповозок стертая до гладкости, достаточно сфотографировать погнутые диски и грязь внутри них, чтобы получить представление об этой земле. Из фургона вышли ребята в латексных перчатках, жутко грязных, использованных несчетное количество раз, и принялись за дело. Поместили тело в черный мешок, body bag,[22] в которых перевозят исключительно солдат. Тело напоминало гипсовые слепки углублений, найденных под пеплом Везувия. Десятки людей стояли вокруг машины в полном безмолвии. Они даже дышали еле слышно. С тех пор как каморра начала войну, многие обнаружили — выдержка поистине безгранична. Теперь они находятся здесь, хотят узнать, что же будет дальше. Каждый приносит понимание того, что еще осталось возможным, что еще придется пережить. Это понимание люди забирают с собой домой и продолжают существовать. Карабинеры фотографируют место происшествия, машина с трупом уезжает. Я направляюсь в Квестуру в надежде получить хоть какую-нибудь информацию по поводу случившегося. В пресс-центре сидят те же журналисты, что всегда, и несколько полицейских. Вскоре переходят на комментарии вроде: «Они там переубивают друг друга, вот и хорошо!», «Станешь каморристом, так и кончишь», «Нравилось, когда денег много, теперь смертью насладись, падаль». Привычные реплики, с каждым разом становящиеся все тошнотворнее, переходящие все границы. Будто бы мертвец лежит прямо перед ними и каждому есть что вменить ему в вину: испорченную ночь, бесконечную войну, притаившиеся во всех закоулках Неаполя военные гарнизоны. Врачам потребовался не один час для опознания тела. Кто-то предполагает, что это местный куратор, пропавший несколько дней назад. Один из многих трупов, сложенных штабелями в морге больницы Cardarelli, ожидающих, каким из жутких каморристских имен их нарекут. Потом следует опровержение.
22
Мешок из черного пластика, застегивающийся на молнию, в который укладывается труп, увозимый в морг с места происшествия.