Кто-то зажимает рот руками, журналисты сглатывают, и в горле у них пересыхает. Полицейские разглядывают носки своих ботинок, опустив голову. Комментаторы виновато замолкают. Труп принадлежит Джельсомине Верде, двадцатидвухлетней девушке. Ее похитили, пытали, а затем убили выстрелом в затылок, пуля прошла навылет. Тело бросили в принадлежавшую ей машину и подожгли. Она встречалась с Дженнаро Ноттурно, который решил остаться верным кланам, но потом сблизился с «испанцами». Они были вместе несколько месяцев. Но кто-то увидел их, возможно, обнимающимися в одной машине. Дженнаро вынесли смертный приговор, но ему удалось скрыться, неизвестно где, может статься, в каком-нибудь гараже неподалеку от дороги, на которой убили Джельсомину. Он и не думал о необходимости защитить ее, потому что они уже разошлись. Но кланы стремятся ударить побольнее, и люди, связанные с предателем дружескими, родственными или романтическими чувствами, становятся метками. Метками, на которых оставляют послания. Страшные послания. Жди наказания. Безнаказанность слишком рискованна, она узаконивает предательство и новые теории «раскольников». Наказать как можно сильнее. Таков порядок. Все остальное не имеет значения. Поэтому верные псы Ди Лауро приходят под каким-то предлогом к Джельсомине. Похищают ее, жестоко избивают, пытают, спрашивают, где Дженнаро. Девушка не отвечает. Может, она действительно не знает, а может, готова пройти через эти мучения ради него. И ее убирают. Каморристы, которых направили на выполнение задания, или были одурманены кокаином, или же, наоборот, мыслили абсолютно трезво, учитывая все до мельчайших деталей. Но хорошо известно, к каким методам прибегают ради подавления любого вида сопротивления, ради искоренения даже малейшего намека на гуманность. По-моему, тело сожгли, чтобы уничтожить следы пыток. Труп замученной девушки вызвал бы глубокое всеобщее негодование. Никто и не надеется на одобрение местных жителей, но до открытой вражды доводить нельзя. Остается только все сжечь. Доказательства смерти не так страшны. Не страшнее гибели на войне. Но становится невыносимо, когда представляешь себе эту смерть, как она наступила, как истязали девушку. Я сплюнул на землю мокроту, заполнившую легкие, и только так смог остановить возникающие в воображении картины.
Джельсомина Верде, местные называли ее Миной. Так ее называют и в газетах, становясь удивительно ласковыми от запоздалого чувства вины. Ее легко могли причислить к участникам междоусобной войны, а если бы она осталась жива, то продолжали бы считать девушкой каморриста, одной из многих, идущих на это ради денег или чувства собственной значимости, от связи с мафиозо. Очередная «синьора», пользующаяся богатством мужа-преступника. Но Сарацин — как прозвали Дженнаро Ноттурно — только начинал свою карьеру. Если он дорастет до куратора, контролирующего сбытчиков, то станет получать одну-две тысячи евро. Но это долгий путь. 2500 евро — такова, видимо, компенсация за убийство. А если полиция уже рядом и надо сматывать удочки, то клан оплачивает тебе месяц пребывания на севере Италии или за границей. Наверняка он тоже мечтал стать боссом, держать в руках половину Неаполя и охватить инвестициями всю Европу.
Если я отвлекусь немного и переведу дыхание, то без труда смогу представить себе их встречу, даже не зная лиц. Скорее всего, познакомились они в обычном баре, в одном из этих чертовых южноитальянских баров на окраине, вокруг которого крутится водоворотом жизнь и подростков, и девяностолетних стариков, страдающих всевозможными катарами. Или же они столкнулись на дискотеке. Прогулка по пьяцца Плебишито, поцелуй перед возвращением домой. Затем следуют проведенные вместе субботы, пицца с друзьями, запертая на ключ дверь после воскресного обеда, когда остальные спят, отяжелев от еды. И так далее. Как бывает всегда и, к счастью, со всеми. Потом Дженнаро входит в Систему. Наверное, уговорил какого-нибудь друга-мафиозо свести его с нужными людьми и стал работать на Ди Лауро. Думаю, Джельсомина, узнав об этом, попыталась подыскать ему другое занятие — здесь девушкам нередко приходится волноваться за своих женихов. Потом она, возможно, выбросила тревожные мысли из головы. В конце концов, такая же работа, как и другие. Водить машину, перевозить какие-то свертки. Начинают с малого. С пустяков. Но они дают тебе возможность жить, работать и даже испытывать иногда удовлетворение от мысли, что ты самореализовался, что тебя уважают и ценят. Потом между ними все кончилось.