С корабля при помощи блока рывками опускали сеть, набитую коробками. Каждый раз, когда она касалась деревянного дна лодки, та раскачивалась, и я уже готовился оказаться за бортом. Ничего подобного. Коробки почти ничего не весили. Но после того, как мы сгрузили на корму штук тридцать, у меня онемели запястья, а из-за постоянного трения о картон покраснела кожа на предплечьях. Моторка повернула к берегу, а за нашими спинами две другие лодки забирали с корабля оставшийся груз. Они были не с нашего мола, но неожиданно пристроились к нам в кильватер. Все внутри у меня сотрясалось каждый раз, как лодка ударялась носом о поверхность воды. Я положил голову на коробки. Попытался определить содержимое по запаху, приложил ухо, чтобы понять по звуку, что же там внутри. Мной стало завладевать чувство вины — бог знает, в чем я принимал участие, у меня не было выбора, от меня ничего не зависело. Если уж брать грех на душу, то хоть сознательно. В результате из-за своего любопытства я оказался в роли грузчика контрабандного товара. Многие почему-то считают, что преступление, в отличие от любого некриминального поступка, — это действие обдуманное и желаемое. На самом деле разницы между ними нет. Поступкам свойственна некая неопределенность, которую этика не принимает в расчет, деля все на черное и белое.
Мы вернулись на мол. Магрибцы без особого труда сходили с лодки, пристроив по две коробки на плечах. Я же терял равновесие и налегке, ноги у меня подкашивались. Сянь ждал нас на выступающих из воды камнях. Он подошел к огромной коробке с ножом наготове и вскрыл широкую полосу скотча, который не давал коробке открыться. Внутри лежали кроссовки. Все известных брендов, подлинные. Новые модели, самые последние, даже в итальянских магазинах таких еще нет. Сянь предпочитал забирать товар в открытом море, чтобы избежать контроля со стороны министерства финансов. Таким образом, часть товара лишалась балласта в виде налогов, а оптовики получали все без таможенных пошлин. Конкуренция между посредниками осуществлялась за счет скидок. Качество товара одно и то же, но скидки составляют 4, 6, 10%. Никакой торговый агент не предложил бы таких процентов; от этих скидок зависит, прогорит магазин или пойдет в гору, от них зависит открытие торговых центров и гарантированная прибыль, а она, в свою очередь, обеспечивает банковские гарантии. Цены должны снижаться. Все должно делаться втайне и очень быстро. Все во имя купли и продажи. Неожиданный глоток воздуха для итальянских и европейских предпринимателей. Источник этого воздуха — порт Неаполя.
Мы погрузили коробки в фургоны. Приплыли еще несколько моторок, и фургоны разъехались в Рим, Витербо, Латину, Формию. Сянь отправил нас домой.
Всё очень изменилось за последние годы. Всё. Неожиданно. Развернулось на сто восемьдесят градусов. Кто-то чувствует изменения, но пока не в состоянии осмыслить их до конца. Еще десять лет назад залив вовсю бороздили лодки контрабандистов, а розничные торговцы приходили по утрам на причал, чтобы пополнить запасы сигарет. Толпы людей на улицах, машины, забитые блоками сигарет, повсюду столики с товаром. Стычки между береговой охраной, налоговыми инспекторами и контрабандистами. Несколько центнеров сигарет могли спасти кого-нибудь от ареста, но бывало и наоборот: люди зачастую позволяли себя арестовать, чтобы спасти те же центнеры сигарет, спрятанные в двойном дне преследуемой лодки. Ночь, странные передвижения машин, условный свист, рации для передачи сигналов об опасности, люди, выстроившиеся в ряд на пристани и быстро передающие друг другу коробки. Машины мчатся от берега Апулии к центру полуострова и от центра к Кампании. Главной осью было направление Неаполь — Бриндизи, дорога процветающей табачной торговли по низким ценам. Контрабанда для юга — то же, что «ФИАТ» для севера, она гарантирует благосостояние тех, о ком государство не заботится; двадцать тысяч человек заняты исключительно контрабандными перевозками между Апулией и Кампанией. Именно контрабанда послужила причиной войны внутри каморры в начале восьмидесятых.