– Да, – ответил Аллертон. – Мы должны обеспечить единство мнений.
– Мнений! У нас тут что – дискуссионный клуб? Дайте мне один год, и у людей здесь не останется никаких мнений. "А теперь выстраивайтесь-ка вот здесь в очередь, народ, и получайте свое славное вкусное рагу из рыбьих голов, риса и маргарина. А вот здесь раздают ваши пайки бесплатного пойла, пришпоренного опием". А если кто из очереди хоть на шаг выйдет, мы из пойла-то опий выдернем – пускай валяются и срут в штаны, у них сил двигаться не останется. Привычка к еде – самая худшая наркомания. Еще одна точка зрения – малярия. Недуг, подтачивающий силы, изготовляется на заказ и подгоняется по фигуре, чтобы разбодяжить революционный дух.
Ли улыбнулся.
– Только представь себе – какой-нибудь старый гуманист, немецкий врач. Я говорю: "Ну что же, док, вы замечательно справились с малярией. Охват сократили почти до нуля".
"Ах, да. Мы стараемся как можем, разве нет? Видите эту линию на графике? Показывает упадок заболевания за последние десять лет с тех пор, как мы начали свою программу лечения".
"Ага, док, здорово. А теперь послушайте – я хочу, чтобы эта линия вернулась на тот же уровень, где и была".
"Ах, но вы не можете говорить об этом всерьез".
"И вот еще что. Посмотрите, нельзя ли откуда-то импортировать особо губительную породу червей-нематод".
Жителей гор всегда можно обезвредить, отобрав у них одеяла, уготовить им судьбу замерзшей до смерти ящерицы.
Внутренняя стена в номере Ли не доходила три фута до потолка, чтобы воздух поступал и в соседний номер, где не было окон. Жилец соседнего номера сказал что-то по-испански – в том смысле, чтобы Ли вел себя тихо.
– А-а, заткнись! – Ли вскочил на ноги. – Я забью эту щель одеялом! Я тебе, блядь, весь воздух перекрою! Дышать будешь только с моего разрешения. Ты – жилец внутреннего номера, комнаты без окон. Так помни свое место и заткни свою обнищавшую пасть!
В ответ раздался вопль, где перемежались chingas и cabrones.
– Hombre, – осведомился Ли. – En donde esta su cultura?18
– Давай спать, – сказал Аллертон. – Я устал.
ГЛАВА 9
На речном пароходе они отправились в Бабахойю. Качались в гамаках, прихлебывали бренди и смотрели, как мимо проплывают джунгли. Родники, мох, живописные прозрачные ручьи и деревья, вымахавшие до двух сотен футов. Ли и Аллертон не разговаривали, пока пароход пыхтел вверх по течению, изредка пробивая безмолвие джунглей жалобным воем газонокосилки.
Из Бабахойи автобусом они поехали через Анды в Амбато: четырнадцать часов тряски и холода. Перекусить нутом остановились возле хижины на самом перевале, гораздо выше линии лесов. Несколько туземцев в серых войлочных шляпах ели нут с угрюмой покорностью. По земляному полу хижины, повизгивая, носились морские свинки. Ли вспомнил, какая свинка была в детстве у него в отеле "Фэрмонт" в Сент-Луисе, где вся семья жила некоторое время перед тем, как переехать в новый дом на Прайс-роуд. Он помнил, как та свинка визжала, как воняла ее клетка.
Они миновали заснеженный пик Чимборазо – холодный под луной, на незатихающем ветру высоких Анд. С высокогорного перевала открывался совершенно другой вид – будто они попали на чужую планету, гораздо больше Земли. Ли и Аллертон пили бренди, укрывшись одеялом, и ноздри им щекотал запах древесного дыма. На них были застегнутые до самого горла армейские куртки, под ними – фуфайки, чтобы не пробирало холодом и ветром. Аллертон выглядел нереальным, как призрак; Ли он казался чуть ли не прозрачным, сквозь него проглядывал пустой призрачный автобус.
Из Амбато в Пуйо – по краю ущелья в тысячу футов глубиной. Они спускались в пышную зеленую долину, а вокруг шумели водопады, леса, и прямо по дороге текли ручьи. Несколько раз автобус останавливался – нужно было убрать огромные валуны, сползшие на дорогу.
В автобусе Ли разговорился со старым изыскателем по фамилии Морган – он провел в джунглях тридцать лет. Ли спросил его об айяхуаске.
– Действует на них, как опиум, – ответил Морган. – Ее все мои индейцы употребляют. Как сядут на айяхуаску, от них потом три дня никакой работы добиться невозможно.
– Мне кажется, она должна пользоваться спросом, – заметил Ли.
– Я могу достать в любом количестве, – сказал Морган.
Они проехали мимо сборных домиков Шелл-Мары. Компания "Шелл" потратила два года и двадцать миллионов долларов, никакой нефти здесь не нашла и все бросила.
В Пуйо они приехали поздно ночью, нашли комнату в обветшалой гостинице около универсального магазина. Ли и Аллертон были так измучены дорогой, что не разговаривали и сразу легли спать.
На следующий день Старик Морган пошел вместе с Ли искать айяхуаску. Аллертон еще спал. Они столкнулись со стеной отговорок. Один человек сказал, что принесет на следующий день, но Ли знал, что он не принесет ничего.
Они зашли в небольшой салун, где хозяйничала мулатка. Она сделала вид, что вообще не знает, что это такое. Ли спросил: может быть, айяхуаска запрещена законом?
– Нет, – ответил Морган. – Но люди здесь не любят чужаков.
Они сели выпить aguardiente с горячей водой, сахаром и корицей. Ли сказал, что занимается высушиванием голов. Морган начал прикидывать, что можно открыть целую фабрику.
– Головы скатываются с конвейера, – сказал он. – Их же не купишь ни за какую цену. Запрет правительства, понимаешь? Уроды людей убивали, чтобы головы продать.
У Моргана имелся неистощимый запас бородатых неприличных анекдотов. Он рассказывал о каком-то местном персонаже, канадце.
– А как он сюда попал? – спросил Ли.
Морган хмыкнул:
– А как мы все сюда попадаем? Дома неприятности, как еще?
Ли кивнул и ничего не ответил.
Днем Старик Морган вернулся в Шелл-Мару забрать какой-то долг. Ли поговорил с голландцем по фамилии Сойер – фермером из-под Пуйо. Сойер сказал, что в джунглях, в нескольких милях от городка, живет один американский ботаник.
– Хочет создать какое-то лекарство – забыл название. Он говорит, что если удастся сделать концентрат, он заработает целое состояние. А теперь ему трудно – ему там даже есть нечего.
– Меня интересует лекарственные растения, – ответил Ли. – Может быть, я навещу его.
– Он будет рад вас видеть. Но прихватите с собой муку, чай или еще чего-нибудь. У них там шаром покати.
Позже Ли сказал Аллертону:
– Ботаник! Это счастье. Наш человек. Поедем к нему завтра.
– Мы же не сможем сделать вид, что просто проезжали мимо, – ответил Аллертон. – Как ты ему объяснишь наш визит?
– Придумаю что-нибудь. Лучше всего – сразу сказать, что мы ищем яхе. Может быть, нам обоим удастся что-то на этом заработать. Судя по тому, что я услышал, он сейчас сидит в заднице. Нам повезло, что мы его на ней застанем. Если бы он был при бабках и хлебал шампань галошей в борделях Пуйо, то вряд ли повелся бы на то, чтобы продать мне яхе на несколько сот сукре. И, Джин, ради всего святого, – когда мы возьмем этого типа в оборот, пожалуйста, не говори: "Доктор Коттер, я полагаю?"
Номер гостиницы в Пуйо был сырым и холодным. Очертания домов через дорогу размывал ливень, точно весь город оказался под водой. Ли брал с кровати вещи и совал их в прорезиненный мешок. Автоматический пистолет 32 калибра, патроны. Завернутые в промасленную шелковую тряпицу маленькая сковородка, чай и мука в жестяных банках, запечатанных клейкой лентой, две кварты "Пуро".
Аллертон сказал:
– Этот кир – самое тяжелое, к тому же, у бутылки острые грани. Может, здесь оставим?
– Нам нужно будет развязать ему язык, – ответил Ли. Он поднял мешок и протянул Аллертону новенький блестящий мачете.
– Давай подождем, когда дождь закончится? – предложил Аллертон.
– Подождем, когда дождь закончится? – Ли рухнул на кровать в приступе громкого нарочитого хохота. – Ха! Ха! Ха! Подождем, когда дождь закончится! Да здесь даже поговорка есть, что-то вроде: "Долг верну, когда в Пуйо дождь закончится". Ха ха.