Он шагнул внутрь с намерением сначала хорошенько оглядеться, но остановился, едва затворив за собой дверь. За столом, перемешивая костяшки домино, сидел свирепого вида мужчина, чей нависший лоб пересекала сплошная линия бровей. В его облике было что-то зловещее, нездоровое и почти идиотическое. Шляпа высотой с печную трубу, измятая и заляпанная, красовалась на столе рядом с домино. Мужчина медленно поднял глаза на вошедшего. Сент-Ив изобразил улыбку, и это слабое движение лицевых мышц привело доминошника в ярость. Он начал подниматься с недвусмысленным выражением на физиономии. Его остановило только появление упрямого лакея, накануне вручившего Сент-Иву сломанные часы. Вокруг него, заполняя кухню, сгущалась атмосфера необъяснимой угрозы — неуловимая завеса, плывшая по воздуху потоком горючего газа, только и ждущего искры.
— Сколько? — спросил лакей, перекладывая на ладони монеты.
Сент-Ив одарил его лучезарным взглядом.
— Два фунта шесть шиллингов, — ответил он, не выпуская часы из рук.
Глаза лакея чуть не выкатились из орбит:
— Что-что?
— Два фунта шесть.
— Да новые обойдутся дешевле!
— Стекло, — солгал Сент-Ив, — пришлось запрессовывать в печи. Такие неоткуда взять. Сложный процесс, весьма сложный. Ужасающие нагрев и давление. Эти чертовы штуки нередко взрываются, разнося на куски всех, кто окажется поблизости.
— Вы забрали часы вчера, — сощурился лакей, — а теперь рассуждаете о нагреве, давлении и взрывах? Да тут всего на час работы! Даже на полчаса.
— На деле, — заявил Сент-Ив, снова привирая, — за это вы и платите. В Лондоне нет другого часовщика, чтоб управился так быстро. Кажется, я упоминал, что это сложный процесс? Жуткий жар. Воистину чрезвычайный.
Не дослушав объяснений Сент-Ива, лакей развернулся на пятках и ушел из кухни в глубину дома. Сент-Ив последовал за ним, надеясь, что доминошник вернется к игре, а раздутая кухарка оставит возню с тесаками для мяса и позаботится о выпечке. Лакей свернул в длинный коридор, явно не ведая, что Сент-Ив идет за ним по пятам. Из невидимых комнат выплывали чьи-то голоса. За поворотом налево обнаружилась застланная ковром, плавно изгибающаяся лестница.
Сердце Сент-Ива грохотало, как колеса поезда в чистом поле. Он решился подняться наверх. Быстренько осмотрится, сделает вид, что заблудился. Что они могут сделать, застрелить его? Это маловероятно. Да и с чего бы? Все еще сжимая в руках часы, Сент-Ив поднялся, шагая через две ступеньки, на площадку в цветных пятнах света, льющегося сквозь витражные окна, под которыми стояла тяжелая дубовая скамья в стиле времен короля Иакова с подлокотниками и спинкой. Пустынный коридор тянулся в обе стороны: справа полдюжины закрытых дверей, а в конце короткого коридора слева деревянная балюстрада, наверняка служившая балконом, нависшим над просторным залом с высоким потолком. Наконец-то! Оштукатуренные стены коридора были увешаны медными бра, освещавшими балюстраду.
Сент-Ив замер в нерешительности: подняться еще выше или заглянуть за балюстраду? Где-то хлопнула дверь. Он повернулся к лестнице, бесшумно ставя ногу на громадную медноцветную розу ковровой дорожки. Тремя ступеньками выше постоял, пригнулся и, скрытый углом восходящей стены лестничного проема, выглянул между двух точеных столбиков перил. По коридору к площадке внизу медленно плелся, подволакивая ноги, старик, бесцеремонно столкнувший его с крыльца днем ранее. Безучастный ко всему вокруг, он словно пребывал в месмерическом трансе[27]. Взгляд пустой, даже безжизненный, углы рта опущены, словно старика обуяло глубокое раскаяние, или тяжкий недуг, или же, паче чаяния, и то и другое вместе. Плащ измят и замаран, а руки заметно трясутся — то ли от немощи, то ли от изнеможения.
Первым порывом Сент-Ива было осведомиться, не нужна ли пожилому человеку помощь: в подобном состоянии тот вполне мог скатиться вниз по лестнице головою вперед. Но царящая в доме атмосфера зла и жути лишь заставила исследователя поглубже вжаться в тень. Не лучшее время для рыцарских жестов. Старик прислонился к стене, чуть пришел в себя и облизнул губы. Утерев лицо ладонью, он оставил на нем диковатое, хоть и удовлетворенное выражение. Сент-Ив медленно выпрямился, полный решимости взглянуть на площадку третьего этажа. Кухню он покинул с минуту тому назад; ясно же, что в любой момент его могут хватиться и начать поиски. И, по-прежнему глядя вниз, он попятился на ступеньку выше, уже занятую чьей-то ногой в ботинке.
— Так вот вы где!.. — вырвалось у Сент-Ива, который даже в этой идиотской ситуации постарался, хоть и не слишком убедительно, принять вид оскорбленного достоинства. На самом же деле он отчасти ожидал, что его самого спустят с лестницы. Обернувшись, Сент-Ив увидел перед собой невероятно тучного мужчину в тюрбане. Несколькими ступенями выше стоял еще один тип, с вывернутой, искалеченной рукой. Оба уперли свои невидящие взгляды то ли в Сент-Ива, то ли мимо — точно определить ему не удалось. Он уставился в ответ, не дождался реакции и на всякий случай глянул через плечо: быть может, нечто, достойное столь пристального внимания, как раз поднималось по лестнице? Как бы не так, ступени пустовали.
27
Франц Месмер (1734–1815) — немецкий врач и целитель, создатель учения о «животном магнетизме», интерес к которому сохранялся до начала XX века.