Мужчина приподнялся со стынущим на губах криком, и Пьюл, бросившись к нему, наотмашь полоснул пилой, чье полотно почти сразу лопнуло от удара о спинку стула. Пьюл отшвырнул сломанный инструмент в сторону, подхватил с толстой стопки бумаг хрустальное пресс-папье и метнулся вслед за окровавленным служителем морга, успевшим открыть вторую дверь и вопившим что-то нечленораздельное в темноту вестибюля. Пьюл вслепую обрушил ему на голову тяжелое пресс-папье; служитель покачнулся и упал. Тогда Пьюл и увидел, что в руках у него осталась лишь половина орудия: проломив служителю череп, кусок хрусталя и сам раскололся надвое.
Пьюл выронил обломок на пол, перешагнул через убитого и вскоре уже брел сквозь лондонскую ночь, направляясь на Уордор-стрит, где развлекавшийся в борделе Игнасио Нарбондо даже не догадывался о нависшей опасности. Горбун посулил ему Дороти Кибл в качестве награды, если вылазка в Харрогейт окажется успешной. Ничего, успех — вещь относительная. У Пьюла обманом отняли изумруд, отняли его мечты, но еще до конца дня он вернет все то, что по праву принадлежит ему.
Уильям Кибл сидел в углу комнаты: на столе нетронутый бокал бренди, голова опущена на руки. «Да он просто раздавлен», — подумал Сент-Ив, проклиная себя за то, что прохлаждался в Харрогейте, пока в Лондоне похищали Дороти Кибл. Поднявшееся уже довольно высоко солнце роняло в полутемную комнату полоски лучей. Кибл поднялся, намереваясь запахнуть шторы плотнее, вернув любезный ему сумрак, но оказавшаяся более проворной Уинифред раздернула их до конца, впустив в гостиную сияние весны.
— Хватит с нас мрака, — просто сказала она. — Ничто не мешает обсудить это дело при свете дня: ничуть не хуже, чем в темноте.
— Тут не в чем разбираться! — крикнул бедняга Кибл в полнейшем отчаянии, усугубленном двумя бессонными ночами. — Не будь я так по-ослиному упрям с этим двигателем, уступи я Дрейку, Дороти была бы сейчас с нами, разве нет? И Джеку не проломили бы голову, точно арбуз, правда? Кому из нас помешало бы, если бы Дрейк смог умножить свое состояние? Мне или кому-то из вас?
— Нам всем стоило… — начал Теофил Годелл, всплывая из окутанных табачным дымом глубоких раздумий. Но Кибл, как видно, не был склонен к здравым рассуждениям, к всестороннему и тщательному анализу. Он словно провалился в себя и сидел теперь, тыча пальцем в некий медный шар размером с грейпфрут; каждый тычок сопровождался появлением с противоположной стороны шара каучуковой головки улыбчивого человека с огромными ушами. Всякий раз над шаром поднимался дымок и сыпались искры.
Вид этого механизма слегка смутил Сент-Ива, напомнив изобретателю о странном наборе порнографического хлама, который вывалился из недр упавшей конторки в доме терпимости на Уордор-стрит. Как подобная мысль могла мелькнуть в его голове — вопрос, достаточно интересный сам по себе. Неужели это свидетельство неких сбоев в работе его собственного, вконец проржавевшего регулятора подачи нравственности и морали? Сент-Иву следовало выспаться. Подобные умственные экзерсисы следует списать на простой недостаток сна… Но тут он вспомнил! Вещица, которой так невинно забавлялся Кибл, как раз и была тем странным устройством, до которого пытался дотянуться старый проповедник и которое отобрал у него лакей.
— Что за фокусы? — с показным равнодушием осведомился он, кивнув на шар с выскочившим оттуда ухмыляющимся человечком.
— Дурацкая безделица, которую вчера оставил у нас Дрейк, — объяснила Уинифред Кибл. — Бог весть что это. Знай я все то, что успел рассказать Джек, швырнула бы эту штуку прямо ему в лицо. Но увы…
— Келсо Дрейк? — пробурчал Годелл, поднимаясь на ноги. — Это он оставил?
— Спросил, сможет ли Уильям изготовить ему сотню точно таких же, и хохотал при этом как слабоумный. Дрейк совершенно безумен, если хотите знать мое мнение. Но не удивлюсь, если в шаре скрыта какая-то темная подоплека, которую я попросту не вижу, — с этими словами Уинифред вышла на лестницу и направилась этажом выше, в спальню Джека, у постели которого сейчас дежурила его родная тетка, Нелл Оулсби.
Годелл подался к уху Сент-Ива:
— Не нравится мне все это, — шепотом доложил он.
— Вы об этом устройстве? — переспросил Сент-Ив.
— Именно. Явно доставлено из Франции.
— Вот уж не думал, — сказал Сент-Ив. — И для чего оно используется?
Но Годелл лишь хмуро покачал головой — так, словно в благородном английском напрочь отсутствовали слова, способные приоткрыть неприглядную истину.