— Это вовсе не родня моллюсков. Плеченогие — родня червям… Я думаю, что не ошибаюсь: мои наблюдения и препараты как будто верны, — скромно прибавил ученый.
Александр Ковалевский напечатал большой труд по развитию кишечнополостных. Тут были и полипы, и кораллы, и актинии, и медузы, и сцифомедузы, и многое другое. И снова общий ход развития показал, что и у кишечнополостных развитие идет почти так же, как и у ланцетника, и у асцидий.
«Теория типов» Кювье — теория, утверждавшая, что типы животных резко разграничены, что между ними нет и не было никогда ничего общего, — потерпела новое поражение. Предположение Бэра, что у каждого типа развитие идет по своим законам, было опровергнуто.
Раз сходно развитие, то можно ли говорить о резких границах между типами животных, говорить о полной самостоятельности их происхождения, говорить об отсутствии родства?
«Нет!» — ответил Александр Ковалевский на этот вопрос. И он не просто ответил, а подтвердил свой ответ множеством убедительных фактов.
Развитие зародыша начинается с того, что оплодотворенное яйцо дробится: клетка, образовавшаяся из слияния мужской и женской клеток, делится. Получается кучка клеток — первая стадия дробления яйца. Эту кучку ученые называют морулой. По-латыни «морула» означает «тутовая ягода» — и правда, кучка клеток похожа по внешности на тутовую «ягоду», иначе — ягоду шелковицы. Можно сказать, что морула похожа и на ягоду ежевики.
Следующая стадия — бластула: кучка клеток (морула) раздвигается, образуется нечто вроде пузырька. Стенки этого пузырька состоят из одного слоя клеток, а внутри он полый.
Третья стадия — гаструла. Это двухслойный мешок. Пузырек с однослойной стенкой может превратиться в двухслойный мешок по-разному. У зародыша ланцетника бластула превращается в гаструлу путем вдавливания-впячивания. Такой способ образования гаструлы открыт Александром Ковалевским.
Слои клеток, образующие стенки гаструлы, не просто «слои». Наружный и внутренний слои гаструлы — различны, их будущее совсем несхоже. Наружный слой — его называют эктодермой — дает начало коже и нервной системе; внутренний слой — энтодерма — дает начало кишечнику.
Почти у всех многоклеточных животных образуется еще третий слой клеток: он располагается между эктодермой и энтодермой. Это — средний слой, мезодерма. Из него развивается скелет.
Три слоя клеток — три зародышевых листка: наружный, внутренний и средний.
Начальные стадии развития ланцетника:
1–3 — начало дробления (стадии 2, 4 и 8 клеток); 4 — морула; 5 — бластула; 6 — гаструла.
Учение о зародышевых листках — блестящее доказательство единства животного мира. Это учение было разработано русскими учеными — Александром Ковалевским и Ильей Мечниковым.
В 1873 году Ковалевский переехал из Киева в Одессу — он стал профессором Одесского (Новороссийского) университета. Здесь Ковалевский встретился с Мечниковым, в те времена увлекавшимся эмбриологией. Эти два ученых прекрасно дополняли друг друга, и они-то разработали теорию развития чуть ли не для всех групп беспозвоночных животных.
Материал по истории развития зародыша различных групп животных увеличивался с каждым годом: были исследованы кишечнополостные, иглокожие, некоторые черви, затем асцидии, ланцетник, позвоночные.
Под сомнением оставался лишь тип членистоногих — наиболее богатая видами группа животных. Ученые отказывались сравнивать развитие зародыша членистоногих с таковым позвоночных. Вопрос требовал разрешения: от этого зависела судьба всей теории единства развития, теории зародышевых листков.
Поперечный разрез зародыша дождевого червя. Видны три зародышевых листка (М — мезодерма, средний листок).
Конечно, членистоногие не могли быть исключением из правила, и несомненно, что какой-нибудь бойкий «обобщатель» вроде Геккеля не стал бы проводить годы в изготовлении многих тысяч срезов и просмотре препаратов. Он заявил бы: «Всякому ясно, что и членистоногие обладают такими же зародышевыми листками», и теория была бы создана в весьма короткий срок. Александр Ковалевский был не таков. Пусть «все ясно само по себе», но пока нет фактов, бесспорных и очевидных, пока глаза исследователя не увидели того, что давно сложилось в его мыслях, теория не может считаться теорией, она остается лишь гипотезой.