— Александр Яковлевич, а вы надолго у нас? — председательша, чуточку пригубив, отставила рюмку.
— Ох, Мария Сергеевна, покой нам только снится. Завтра, край послезавтра покину эти края — подполковник аккуратно подцепил кружок колбасы — так что скоро назад, в Алма-Ату.
Вернувшись в колхоз, я обнаружил около правления очень знакомый ЗИС. Зашел внутрь доложиться и тут же был усажен за стол. Дескать, герой, показал себя отлично и вон, даже Петровича привез, за что тебе отдельное спасибо. Тут же нам организовали «штрафную» и пододвинули поближе тарелки с закусками. Будучи первый раз на таком высоком мероприятии, я старался заныкаться в уголок и не отсвечивать. Нальют — хорошо. Забудут — тоже не плохо.
— Да тьфу на вас! Совсем с вами голову потерял — Петрович внезапно хлопнул себя по лбу и наклонившись, принялся копаться в стоящем около лавки сидоре. — вот! Документы предать треба же!
Председательша приняла серую папку и немного расчистив место на столе, открыла ее. Немного поизучав ее содержимое, она подняла на нас глаза.
— Хорошие новости. К нам после обучения едут трое молодых специалистов. Тамара Михайловна, один тебе в помощь, а два других — Опанас Петрович, твои. Александр, завтра к десяти на станцию, забери их, хорошо?
Перелистав оставшееся содержимое папки под наши радостные восклицания, и видимо, не найдя ничего больше стоящего всеобщего внимания, Мария Сергеевна завязала ее и положила на подоконник.
— Ну, товарищи, за то, чтобы и дальше так!
Аккуратно, чтобы не привлечь ничьего внимания, я выбрался из-за стола. Ну мало ли что потребовалось молодому организму. Может, до ветру надо и все тут.
Стоя на крыльце правления, я медленно вдыхал ночной воздух. Пойти поспать? Хотя оно мне надо, опять выслушивать ворчание над ухом? Бабке, у которой я снимаю койко-место, вечно все не нравится. Хотя… по таким погодам наверное можно и на сеновал уже. Решено, сгребу остатки и устрою себе отличную лежку.
— Александр Васильевич, разрешите вопрос?
Пока я размышлял, из ЗИСа неслышно вышел Зинчук. Ничего себе, он откуда-то уже вызнал мое имя-отчество. Я кивнул, немного удивленный таким изменением отношения ко мне.
— А как вы вот так на машине сделали? — он изобразил руками какую-то сложную фигуру — Ну чтобы раз и вот так…
— Не знаю — легко соврал я — просто почувствовал, как она в руках воспряла и выполнил ее желание.
— Это так? — ну вот, еще один раскрытый рот.
— Понимаешь, машины для меня… Ну они как живые существа. У каждой есть свой характер и чувства. Вот к примеру мой грузовик. Хоть и полуторка, но по характеру он как… Ну чтобы тебе было понятнее, как женщина. Вот у нас есть доярка, Агрипина. Здоровенная такая, у нее рука что твоя нога. Давеча забор правили, так она в каждой руке по свае носила, не напрягаясь. Добрая такая, хоть немного неуклюжая из-за своих размеров. Подойдешь к ней, слово вежливое скажешь, она и молока в ответ нальет и флягу полную в кузов поможет забросить. А огорчишь невниманием, так все — пиши пропало. Васька наш, конюх, как-то отказался подвести ее, дескать кобыле тяжко, так теперь… — я махнул рукой.
— А грузовик-то тут каким боком?
— А он как Агрипина. Ежели ты к нему с лаской, перед выездом уровень масла глянешь, проверишь, не болтается ли где чего, при заводке прислушаешься к звуку мотора, то и полуторка тебя в ответ довезет куда надо без поломок. Но ежели ты наездник и только бензин заправляешь — непременно получишь от всей души по всему организму. Кузов откроется на перекрестке или шланг какой лопнет, причем в самый неподходящий момент.
— Так у нас в гараже механики на то есть, мне-то зачем туда лезть — Зинчук сдвинул на затылок кепку.
— Так и у лошадей конюх есть, но спроси любого возничего — все как один, в кармане краюшку или морковку таскают.
— Ну ты сравнил лошадь с машиной!
— Сравнил. Вот твой ЗИС — он… Он как служебная собака. Сидит на цепи около будки и гавкает на всех. Вся у нее радость в том, что вовремя дежурный покормил. А я ее с цепи спустил и дал немного лапы размять…
Зинчук как-то странно глянул на меня и медленно пошел вокруг машины, явно пытаясь увидеть в ней что-то новое. Почесав грудь под рубашкой, я усмехнулся. Ну-ну, ночью да в тусклом свете лампочки… Да и не смотреть надо, а чувствовать.