Эх, порошки вы мои порошочки… Очередная доза из сложенного буквой V листочка и стакан теплой и оттого невкусной воды сверху. И чего пенициллин не смешают со стрептомицином? Два антибиотика вместо одного и ни одна болезнь не пройдет, не говоря уж о побочных эффектах!
Присев на кровать, я вытер неизвестно откуда взявшийся пот. Ничего себе, отходняки какие пошли. Ну его нафиг организм напрягать, лучше приму горизонтальное положение.
Лечилка, температура? 37,4.
Ого, значит все эти хи-хи и ха-ха про болезни мужчин не врут. Пока была высокая температура, все было хорошо. Но стоило ей упасть, как мой организм отказался подчиняться мне. Лежу даже не сосиской, а выжатой половой тряпкой. Какое там читать — мне рукой двинуть тяжко. Мыслей не наблюдается даже на горизонте, я просто блымкаю глазами на вершине набитого мясом и костями мешка. Где там мое завещание? А, ну его…
Если судить по внутренним часам, то в таком состоянии я провел не меньше месяца. Переворачивался, когда начинало колоть, глотал что дают и все остальное время бездумно расползался надувшейся квашней по всем доступным углублениям. Однако все хорошее рано или поздно заканчивается и постепенно я обнаружил себя в реальном мире. Слабости еще было хоть отбавляй, но это уже была совершенно другая слабость. Ну… Примерно как холодок весной, дающий отчетливей почувствовать надвигающее тепло.
— Леонид Ильич, еще не меньше недели! — внезапно послышалось из коридора.
Ого, кажется ко мне посетители. Я сел на кровати и пятерней попытался привести свою шевелюру в порядок.
— Александр, добрый день! Тут вот меня попросили передать… — я с удивлением смотрел на смущающегося Брежнева. Ну не в первый раз же он так к больницу ходит? Или в первый?
Нет, так точно в первый раз. В авоське темнел разводами арбуз. Зимой? Я осторожно постучал пальцем по нему.
— Самый настоящий. — будущий генсек точно так же опасливо разглядывал меня.
— Но на дворе зима же. Или я настолько долго болел? — от внезапной догадки я аж вскинулся.
— Нет, ты всего неделю тут. Можно нас оставить на минуточку? — он повернулся к доктору.
Так, кажется, сейчас будет что-то этакое.
Дождавшись, пока доктор закроет дверь, Брежнев как-то по особенному взглянул на меня.
— К сожалению, после того разговора нам не удалось поговорить — он достал из кармана пиджака блокнот и раскрыв его, взглянул внутрь — но это и к лучшему.
— Все, что ты рассказал в машине, можно легко списать как на провокацию, так и на попытку вербовки. Молчи, все равно не поверю. — он легонько пристукнул по столу — но сейчас у меня появился беспроигрышный вариант ответить точно на вопрос касательно тебя. Открывай свою библиотеку!
Какую библиотеку? О чем он? А, про познание. Я молча кивнул, подтверждая «открытие».
— Ищи там у себя фотографию делегатов восьмого съезда коммунистической партии Казахстана.
Довольно быстро перед моим внутренним взором возникла черно-белая фотка толпы мужиков с редким вкраплением женщин.
— Январь 1956? Я чего, новый год пропустил?
— Не отвлекаться! Рассказывай, что видишь.
— Ну в каком-то зале в четыре ряда сфотографировались. Передний ряд сидит, сложив ноги по-турецки. Только один сел как обычно и видно его полосатые носки. Вы посредине сидите, немного выпучив глаза. Слева в дальнем ряду, под светильником, в момент съемки мужик головой дернул и смазался. Рядом с женщиной в белой кофточке. Что еще?
— Да …. - набрав воздуха, Брежнев принялся материться, выкладывая фигурную вязь про меня, себя и заглянувшего на шум врача. Тот, понятливо кивнув, закрыл дверь с той стороны.
Я же, поворачивая голову за ходящим туда-сюда Леонидом Ильичем, пытался понять, как же так получилось, что Новый Год прошел мимо меня. Вроде никаких празднеств в больнице не было…
— Ей меньше часа — наконец он выдохся и достав из блокнота плотный листок бумаги, бросил его мне на колени.
Ну да, та самая фотография, только без царапин и прочих артефактов, которое оставляет время.
— Я лично контролировал весь процесс и в данный момент нет никого, кроме меня и фотографа, кто владеет этим снимком — он устало плюхнулся ко мне на кровать — плюс я проверил, ты не выходил из больницы и никто к тебе не приходил. А это значит, что ты действительно из будущего.
— Ну да… — надо было что-то сказать в ответ, но что?
— Ну да… — Брежнев передразнил меня — знаешь, к чему это может привести?
— К моей гарантированной смерти, если кто-то еще узнает. К возможности избежать ошибок будущего. Да много к чему может привести.