-- И как же ты, добрый человек, вот это всё тащить один будешь? Помощник-то твой - где?
-- А! Ить-ять! Сукин сын! Вошкино отродье! Я ж ему сколько раз говорил - от меня не на шаг! Сбёг! Ужо я его! Плетями без жалости! Стоит гдесь-то, с молодками лясы точит, зубы скалит! Вернётся - все по-выкрошу! Шкуру лохмотьями спущу!
Слово за слово, выясняется, что дедушка - слуга одного из бояр Ропака, ходил на торг снеди прикупить, взял с собой молодого холопа, а тот сбежал.
Нет-нет! Что вы! Не совсем, не на волю - просто с девками поболтать. И не видать его. Деду теперь одному покупки наверх, в городок, где его господин стоит, не снести. А ждать, пока молодой парень вволю наболтается да о деле вспомнит - некогда.
***
Коллеги, вы бывали в пионэрах? С красным галстуком? "Пионер - всем пример" - не? - А-а-а! Происки коммустизма!!!
То есть - вас не учили? А мне с детства рассказывали, что бабушкам и дедушкам надо помогать. Ну, там, через дорогу перевести, место в автобусе уступить, сумка какая тяжёлая...
***
Вскидываю мешок с мукой на плечи:
-- Ну, пошли, показывай дорогу.
-- Ой... эта... стой! А сколь возьмёшь?
-- А сколь не жалко.
И топаю себе вверх, к воротам крепости.
Дедок засуетился, подхватил торбы и за мной. Перемежая благодарности Господу нашему Иисусу с подозрительными вопросами в мой адрес. И общим трёпом о его высокой и важной должности в челяди боярина и неминучих наказаниях меня. Ежели я вдруг, сдуру, чего...
Он - бормочет, я - шагаю. Стража на воротах в городке - дедка в лицо знает, пропускает без вопросов.
Я уже говорил: в крепости любого русского городка в воротах стражники стоят. Не времена туризма: здесь оборонительное сооружение, а не памятник архитектуры - караульная служба обязательна.
Донёс до места, скинул в поварне, получил за работу хлеба краюху. Пшеничного! Дедок, от радости, что всё сложилось и обошлось, куну дал. Грамм серебра! Серьёзный заработок. Три десятка таких кусочков и можно овцу скрасть. В смысле - на виру хватит.
Главное - я могу походить по городку. Уже вечереет, но пока ворота не заперты. Можно, например, осмотреть городской храм - церковь Николая Угодника. Где, вернее всего, и произойдёт крестное целование. А нет ли тут каких-нибудь полуподвальных окон?
Помниться, я так в Смоленске к самой Евфросинии Полоцкой влез. Под платье. И "у нас всё получилось".
К Ростику...? - Не. В смысле - под платье. А вот послушать... Очень даже. И получить удовлетворение. От доступности. Информации, конечно. А не того, про что вы подумали.
Напротив церкви - посадников двор. Ворота нараспашку, слуги бегают. Воротники стоят. Внутри всё чистят и вытряхивают. Похоже, в этом дворе Ростик на постой и встанет. Вот бы мне туда... и своим слухопроводом прям в княжескую опочивальню.
Я же сказал - "слухопровод"! А не то, что вы, со своим извращённым воображением...! Он же - старенький и больной! Хотя, конечно... опочивальня... там и другие будут... молодые, здоровые и... разнополые.
Судя по состоянию здоровья Ростика, именно возле его постели, и будут проходить самые интересные разговоры...
Я присматривался к подходам к усадьбе, как вдруг чуть слышное шипение и пойманное краем глаза движение...
Уклониться я не успел. Мощный внезапный удар сбоку в голову сшиб на землю, вогнал лицом в снег. Над головой презрительно прозвучало:
-- Шапку сымай. На церковном дворе стоишь. Смердятина плешивая
В голове звенело, сплюнул на снег - кровь. Зубы, вроде, целы. Щёку прикусил? - Нет, язык.
Шапка с косынкой улетели в сторону. Я стоял на коленях и смотрел на группу молодых, здоровых, прилично одетых мужчин. Они, видимо, только что вышли из церкви, и, пока я пытался сообразить о путях проникновения в усадьбу напротив, подошли сзади.
-- Ну, чего вылупился? Благодари за науку, дурень стоеросовый.
Я утёрся, счищая снег с лица. Чувствуя, как растерянность от внезапного, неожидаемого удара, сменяется мгновенно вскипающим, неуправляемым бешенством.
-- С-сука...
Я этого не сказал вслух. Но инстинктивная, после ошеломляющего, болезненного, совершенно неспровоцированного нападения, оценка собеседника вполне была прочитана по моим губам.
Тот ахнул. Зло сжал зубы. И снова махнул на меня кнутом. Снова целя мне в голову.
Тут-то уж не как давеча. Тут-то я видел его движение. Чётко поймал кнут на руку. И дёрнул.
Кнутобоец снова ахнул. И прилетел ко мне на грудь.
Мне осталось только развернуть его по-удобнее, обернуть его шею его же плетью и потянуть.
Приём известный, мы с Артемием отрабатывали до автоматизма. Кнут, кроме орудия наказания, ещё и боевое оружие.