Шуба, шапка и кафтан его уже лежали на лавке. Теперь он торопливо выпутался из верхней рубахи, скинул, чуть не упав, сапоги и штаны и, оставшись в исподнем, подхватив корчажку с маслом, двинулся ко мне.
Улыбочка его обретала всё большую победительность. Насыщалась торжеством. Переходя в гарантийное обязательство. В однозначную уверенность в предстоящем мне "неземном блаженстве". В качестве "ворот в райские кущи". Не в роли "путника входящего", а в роли "несущей конструкции", "двух столбов с перекладиной".
Интересно: обладают ли "райские ворота" эмоциями? Если "да", то они должны, вероятно, заслышав очередные приглашающие слова апостола Петра, испытывать восторг. И чувство глубокого удовлетворения от каждого входящего в них праведника.
Соображал я худо, говорить вовсе не мог, а всякое шевеление - отдавало огнём в спине. В голове была вермишель. Из обрывков тех ещё, самых первых, самых ярких картинок нашего Киевского общения. Из множества более поздних разных воспоминаний. Из сегодняшних ощущений. Под кнутами и сапогами. Из понимания близости сегодняшней собственной смерти, от которой он меня спас.
Спас от смерти под кнутом, чтобы одеть свой законный ошейник? Чтобы подвести под свой законный кнут? "Спас-на-плети" из Саввушкиных подземелий как наяву встал перед глазами.
Хотеней опустился на колени между моих побитых ног, искательно заглянул в глаза, нежно и многообещающе улыбаясь, помахивая корчажкой, забормотал благожелательно-успокоительно:
-- Ты повернись-ка, потихонечку-полегонечку, я ж не тороплю, я ж вот маслицем, осторожненько, ты и не почувствуешь, мягенько-ласковенько...
Когда-то у него были славные весёлые серые глаза. В них был... смысл моей жизни. Свет небесный. Источник радости и причина волнений. А теперь... повыцвели. Веки набрякли. Сосудики полопались. И всё выражение физиономии... как-то сальненко-подловатенькое.
Я неуверенно протянул руку к его лицу. Неужели в реале - вот так? Я понимаю: потрясения вляпа, смена тела, смена мира, паника непонимания, пытки и муки застенка, ужас пустоты одиночества... Но... Неужели я настолько его придумал? Настолько далеко от действительного? А в реале здесь... Даже не "плохо". Просто... серо. Скучно. Мелко. Не... невыразительно.
Какой ж ты выдумщик, Ванюша! Удивительная способность к фантазии, иллюзии, самообману.
Побитая рука моя не дотянулась до его лица, упала на рубаху. Я чуть потянул вверх, пытаясь хотя бы потрогать так нравившуюся мне когда-то его бородку. Теперь в ней были уже видны седые нити, она стала больше и неаккуратно торчала на две стороны.
-- Чего, миленький, снять? Хочешь, чтобы мы с тобой... голым по голому? Как в первый раз? Ух ты, мой хороший, сладенький...
Хотеней, продолжая умильно ворковать, отставил корчажку в сторону, ухватил двумя руками за подол и вздёрнул рубаху вверх. Я, чуть кривясь от боли, дотянулся левой, прихватив его руки, скрещённые над головой, над закрытым тканью лицом, а правой воткнул нож.
Ему в бок. На два пальца ниже линии хорошо видимого соска. Между рёбер. По рукоять.
Он ойкнул. Замер на мгновение. Потом начал заваливаться назад и вбок. Отпущенная рубаха упала, закрыв нож и открыв лицо. Оно было удивлённым.
Почему?! За что? Что я сделал?! В чём я виноват?!
Ты, Хотеней, не виноват ни в чём. Просто ты родился. В "Святой Руси". В этом месте, времени, сословии. Где "все так живут". Ты ничего злодейского не делал. Ну, трахнул рабёныша-малолетку. Так ты ж в праве своём! Ну, послал его на смерть. И опять - ты в своём праве. Скотинка двуногая - хозяйским делам-заботам мешать стала. Убрал мусор с дороги. Выкинул туфель стоптаный.
Абсолютно нормальный в России подход. Тысячелетие.
Пушкин как-то пишет отцу: "продай пару людей и вышли мне денег - хочу ботинки купить". Что ботинок, что человек - для русского аристократа имеют сходную ценность.
Ты - прав. Ты - "муж добрый". Реально - "добрый". Мог поступать со мной куда жёстче.
Ты трижды спас меня от смерти. Тогда в Киеве, когда обратил на меня внимание, явил мне свою... благосклонность. Иначе меня загнали бы куда-нибудь... в скотники. Где, вероятно, просто вскоре забили бы. Как мух бьют, как топят беспородных щенков. Люди или скоты. Рогами или копытами, дубьём или кулаками, кнутами или плетями. За какую-нибудь глупую мелкую ошибку, произошедшую от тотального непонимания здешней жизни. Подошёл к коню сзади... или к козлу спереди... Не поклонился, не перекрестился, не так посмотрел, не так сел, не так обратился, шапку не снял, ложку в миску не в очередь сунул, не на то место в избе сел, в церкви встал...