Дед в черной сетке-наморднике хлопотал над ульями. Что-то вытаскивал, осматривал и недовольно вставлял назад. Но он был один. Наверное их здесь нет Тогда нужно ехать в Омск к Юркиной тетке.
- Дед, насыпь ещё медовухи, - неожиданно громко заорали из избушки.
- Хорош, ужо нахрюкались, лешаки.
- Мало, давай еще, хрен одноногий.
- Сам в погреб лезь, гундос недоделанный, да не навернись там.
Заметно пошатываяь Нюф побрел к навесу над деревянным колодцем погреба и матерясь начал в него спускаться.
Стараясь не шуметь, Иван переломил ружье и вогнал два патрона картечи.
На ходу отпивая из жбана, Нюф вошел в избу.
Иван уже не таясь двинулся за ним. Заметивший его дед поковылял навстречу - Ты это куды навострился?
- В гости, давно меня тут ждут.
- А в гости тебя, мил чиловек, никто не кликал. Иди кось восвояси.
Старик попытался загородить собою вход, но Иван равнодушно и бесцветно предупредил.
- Уйди, дед, а то и тебя убью.
Это дед понял сразу и резво отпрыгнул в сторону. Держа ружье наизготове, Иван пинком открыл дверь. В сумраке избы охнули криком. Два лица белые страхом заметались по углам. Он вошел привыкая к сураку дома.
- Да стойте вы, - успокоил он тускло и невыразительно вровень глаза поднимая стволы. Лица замерли замороженные страхом.
- Кто? - Обыденно спросил Иван держа мушку промеж них.
Юрка кивнул на протрезвевшего Нюфа.
- Тогда ты отойди подальше, а то картечь. . .
Нюф стоял и облизывался. Судорога тянула челюсть вниз и от этого черная дыра рта расползлась, а он все равно облизывался.
Ухнуло и матовая маска лица стала черной. Брызнуло кровью и мозгами, швырнуло на стену, чавкнуло остатками затылка по бренам. Смерть.
Тоненько, зайем запищал Юрка.
- Ну и что ты на это скажешь? - Утомленная своим долгим рассказом, спросило Солнышко.
- Скажу, что мой папаня был веселым человеком, А мне-то все было невдомек, в кого я таким идиотом уродился. Теперь понятно, от трахнутого осиной лесоруба, к тому же убийцы.
- Не смей так говорить об отце, ты не стоишь его мизинца, это был по настоящему отважный и благородный человек. Он после того убийства сам явился в милицию и все рассказал, за что и получил семь лет.
- Это уже полный кретинизм, он вполне мог пришить того деда и второго придурка. Таким образом он бы спрятал все концы в воду, а тем более в глухой Сибирской тайге это не сложно. Но что с ним стало потом?
- Что стало. . . Отсидел пять лет, а летом пятьдесят третьего был амнистирован. Помнишь такой фильм "Холодное лето пятьдесят третьего", вот и его отпустили и тогда ему оставалось жить всего семь лет, ровно столько сколько просил прокурор. В пятьдесят четвертом он сотворил тебя.
- Ты так образно обо всем рассказывала, как будто сама была очевидцем. А когда он успел познакомиться с моей матушкой?
- В пятьдесят седьмом, когда переехал сюда.
- Что? Солнышко, я что-то без ста пятидесяти тебя не понимаю, плесни ка, он что был моим отчимом, тогда на хрен ты вообще все это рассказывала? Какие - то сибирские байки, кровавые пасеки, деревья убийцы, лесные ведьмы. . .
- Костя соберись с духом, сейчас я тебе скажу такое о чем мечтала сказать сорок лет. Лесная ведьма это я, и я же твоя настоящая мать. Если выражаться точно, я физически родила тебя. Но у твоей мачехи не могло быть детей и Иван упросил меня оставить ребенка у него. Сказал, ты Манька себе другого родишь. Его я любила больше чем тебя, потому и согласилась. Но бог покарал, детей у меня больше не было и я её возненавидела. Неужели ты ничего не понял из моего рассказа? Нас с твоей мачехой считали подругами, Но кто бы знал, что доведись нам оказаться в одной банке, наутро там бы обнаружили два скелета. Мне нет никакого смысла тебя обманывать, тем более в той тетраде, отцовской рукой записано все. Выпей, а то сейчас рехнешся. У меня и документы кой какие сохранились.
- Но почему ты не говорила этого раньше? И, если верить твоему рассказу, та Маша отдала богу душу за семь лет до моего рождения.
- Нет, Я сказала что я выбила из под ног стул, но не сказала о том что секундой позже влетел его негодяй-братец. На мою беду, он уже постоянно носил с собой финку. Через пять секунд я уже лежала на полу. Шею я себе не сломала, потому не была такой коровой как сейчас. Имей ввиду, Игорь жив и по сей день, его адрес я тебе дам, навестишь как-нибудь дядюшку, ни дна ему не покрышки. А раньше я тебе этого сказать не могла, потому что дала Ивану слово молчать об этом до смерти. И слово сдержала. Молчала закусив губу. А теперь сердцем чую, пора, а то могу не успеть.
- Солнышко, я так сразу не могу переварить твою информацию, мне потребуется время, дай мне несколько дней и. . . и если ты не против, позволь мне ознакомиться с твоими документами.
- Мент, ты и есть мент, конечно я тебе их отдам, причем насовсем. Согласись, твоя собственная биография, как и вся судьба нашей семьи не менее детективна чем те дела что ты распутываешь. Хочу добавить, до конца своих дней, Ваня, продолжал искать этого Славика, потому что считал его главным виновником всех наших бед и несчастий. Кое-какое досье он на него собрал, его я тоже передам тебе. Может быть ваши пути когда-нибудь пересекуться.
Но пора спать, уже час ночи и наш дорогой Толик допился до чертиков, помоги его уложить. Тебе с Тонькой я пока постелила в разных комнатах, кстати это его дочь от первого брака. Ты извини, но мы с ним без вас, вас решили поженить.
- Солнышко, это отличная мысль, если ненадолго, то я согласен.
- Засранец, ты неисправим, но с ней такой вариант не пройдет, прежде всего ты оскорбишь Толика и меня. А уходя на тот свет я бы этого нехотела.
- Не рано ли ты собралась?
- Древние говорили, думай о смерти. . . вот и мои кризы не дают мне забываться. Если по ходу дела у тебя возникнут вопросы, поторопись их задать.
- Уже возник, как ты очутилась в тайге, да ещё с семьей, сибирской деревней от тебя и не пахнет.
- Это долгая история, отложим её на другой раз.
В девять утра я уже был дома. Ожидая Крылова неторопливо просматривал отзаписи. Кроме них было несколько страниц исписанных рукой моего дяди и коекакие заметки Маши, или мамы, не знаю как теперь сказать. И ещё в черном фотоконверте Солнышко передала мне кучу официальных бумажек, трогать, которые я сейас не стал.
Господин Крылов явился в десять. Отбылой уверенности не осталось и следа. Передо мной стоял поломанный, чем-то прибитый серый человек. Примерно я предрологал, что произошло, но предпочел выслушать это из его уст.
- Садись, Юрий Михайлович, вид у тебя не самый лучший, специально для тебя есть немного коньяка, выпьешь?
Он послушно кивнул и вытащил брошенные мною вчера доллары. Мне в его состоянии такое не пришло бы в голову. Финансист есть финансист. Кажется даже на смертном одре он будет щелкать костяшками счет. Сглотнув рюмочку он доложил, что вчера вечером, явившись домой он был неприятно удивлен торчащим из потогоящика письмом.
- Простите, - сразу перебил я его, - неужели вы живете в обычной квартире?
- Нет, конечо, но на металличиских воротах у меня прикреплен почтовый ящик. именно там и лежало это паскудное письмо, взгляните сами.
Он передал мне обычный, типовой конверт без марки, надорванный с торца, он был открыт. На стандартом листе писчей бумаги был аккуратно наклеен текст, вырезанный из какого-то периодического издания. Слова и буквы на нем были тщательно подогнаны и выверенны. Трудился вымогатель не щадя живота своего. "Уважаемый господин Крылов, если вы намерены получить назад известную вам документацию, то настоятельно рекомендую, во первых приготовить деньги в сумме двухсот тысяч рублей в новом эквиваленте, во вторых, это письмо немедленно уничтожте, о нем, кроме меня и вас не должен знать никто. В противном случае ситуация для ваших близких может сложиться самым печальным образом. О дальнейших действиях сообщу особо. Ваш доброжелатель" - Господи, да что они все взбесились, - выматерился я вспомнив собственную недавнюю недавнюю историю, - ни ума ни фантазии.