Затем несколько минут просто сидел на полу, отдыхал, безразличный ко всему на свете. Хозяин лежал рядом, тоже в полной тишине и равнодушии. С трудом я повернул шею, успокаивая себя, что через полчаса будет еще хуже.
Вартан скорчился на боку, доверчиво положив щеку на паркет. Левый глаз был прикрыт, из прорези правого светился зрачок.
"Конец котенку, - устало подумал я, поднимаясь. - Свернул шею заказчику. Мило".
Прикончив коньяк покойника, я уже хотел взяться за телефон, когда он вдруг сам заулюлюкал. Пришлось поднять трубку.
- Высоко сижу, далеко гляжу. Кто это у тебя? Что за гость? - спросили на другом конце провода паскудным голосом.
- Я.
- Сам гостенок, значит? И кто ты такой?
- А какое твое собачье дело?
- Невежливый ты. Грубишь старшим, нехорошо. Шел бы ты домой, Гончаров, да и забыл бы всю эту историю. Дай-ка Вартана.
- Он не может.
- Ты скажи, что мамка привет ему передает. Очень хочет, чтобы мы с ним поговорили.
- Не может он, нет его.
- А где же он?
- Здесь лежит.
- Отчего ж не может, или ты разговор тянешь, засечь хочешь? Не надо, с автомата я. Так что пусть он трубочку возьмет.
- Да не может он, мертвый.
- Ха! Ха! И давно?
- Минут десять как...
- Ну и юморист ты, Гончаров, и кто же это предложил ему прогулку к праотцам?
- Я, собственными руками.
- Поздравляю!
Раздался щелчок, затем короткие гудки. Я набрал номер Ефимова. Пискляво-высокомерный голос секретарши строго спросил, кто беспокоит и не может ли она сама разрешить мою проблему.
- Давай шефа, овца. Скажи, Гончаров звонит.
- Ах тот самый!
Послышались щелчки переключений, наконец жирный полковничий голос:
- Ты чего это девочке хамишь?
- Товарищ полковник, я человека убил.
- Звони в психушку или в наркодиспансер, там помогут, а мне некогда.
- Я действительно убил.
- Ну, и кого ты там?
- Оганяна, вон рядом лежит. - Я бросил взгляд на бездыханное тело. Но оно дышало и чуть постанывало...
- Извините, Алексей Николаевич, я пошутил.
- Мудак!
Шлепнулась трубка, коротко замяукал зуммер. Я повторил набор. Радостно ответила та же девка:
- Гончаров? Очень приятно. Алексей Николаевич рекомендует вам поплотней закусывать и больше сюда не звонить.
Я остался один, если не считать полудохлого Оганяна, который уже кряхтел, пытаясь подняться. Помогать ему у меня не было никакого желания. Что делать? Прежде всего обезопасить Ленку. Слишком свежа еще была в моей памяти та история, когда ташкентская наркобанда взяла ее в залог. Повтора не хотелось. Она ответила сразу.
- Лена, только без паники.
- Господи, что опять?
- Никуда не высовывай носа. Сиди тихо и никого, никого, даже подруг, не впускай. Понятно?
- Понятней некуда. Ты когда придешь?
- Постараюсь поскорее. Пока!
С минуты на минуту сюда явятся мальчики Унжакова, и тогда выбраться из этого дома согласно собственному желанию будет весьма сложновато. И сейчас-то опасно. Возможно, они уже поджидают. В окно, что выходило на сторону подъезда, я с сожалением разглядел белую "Волгу" и двоих скучающих парней. Они мне показались неприятными. Остается балкон. А куда девать этого миллиардера, уже сидящего на полу и тихонько гукающего? Тащить с собой? Риск и обуза.
Мне нужно было срочно попасть в отдел. Обрисовать Ефимову всю ситуацию. Полный идиотизм! Я знаю, кто преступник, знаю, где его логово, знаю, как его захомутать, и вот сижу в полном бездействии. Более того, сижу как мышь в мышеловке, ожидая, когда Унжаков запустит в меня когти. А если верить рассказу оганяновского папаши, то человек он страшный. Права Ленка, открутят мне скоро шею. Может быть, уже сейчас.
- Вартан, - поймал я вполне осмысленный взгляд ювелира. - Отдай алмаз. Пусть Унжаков заткнется. В конце концов, он не твой.
- Нет. - Мутные глаза Оганяна сверкнули яростной сталью.
- Пойми, он же зверь! Охотится за тобой давно. Ненавидит тебя люто.
- Знаю, я это чувствовал с той самой минуты, когда мне передали алмаз от умершего отца.
- Когда?
- За год до открытия салона, вместе с тетрадью.
- Кто передал?
- Это неважно. Человек, все эти годы скрывавший отца, ныне тоже покойный.
- Если ты вернешь кристалл, то есть вероятность, что они отпустят мать.
- Вероятность ничтожна.
- Но она есть!
- Так чего ж вы сидите? Я, кажется, плачу вам деньги для того, чтобы вы защитили меня, а не сидели тут, читая нравоучения о сыновнем долге.
- Хорошо, попытаюсь. Но представь, повяжем мы их. Будет суд. На суде он все выложит. Про отца, про алмаз. И один черт, тебе придется вернуть его государству.
- О том, что бриллиант у меня, из живых знают трое: я, он и ты. Я буду молчать. Он тоже, в надежде заполучить его. Остаешься ты. Если будешь много говорить, не получишь ничего. Если спасешь маму, бриллиант и меня, получишь много, очень много. Гораздо больше первоначальной суммы.
- Хорошо. Я попробую. Мне нужны деньги.
- Зачем и сколько?
- Зачем, отчитаюсь потом, а сколько? Миллионов двадцать.
- Это очень много. У меня столько с собою нет. Есть немного долларов. Считайте.
Он вытряхнул карманы. Набралось не густо, десять с половиной миллионов. Но для начала хватит.
- Я ухожу!
- Что делать мне?
- Отвечать на все звонки. Дверь не открывать. Разговаривать доброжелательно, но не открывать. Все переговоры по телефону. Скоро тебя будут проверять. Отвечай, что жив-здоров, но нужная вещь может прибыть только послезавтра. Поставь условие, прежде всего: разговор с матерью. Ну, пока, даст Бог - свидимся. Я открыл балконную дверь.
- Куда вы? Гончаров...
- Все, засохни и не мешай.
Четвертый этаж. Не то чтобы я боюсь высоты, нет. Просто восторга у меня она не вызывает. Летчикам или монтажникам я не завидовал никогда.
Оптимальным вариантом была правая лоджия, через нее я попал бы в соседний подъезд, но из этой квартиры слышался ребячий смех, нарушать который не входило в мои планы. Оставалась левая сторона. Я громко постучал в шиферную перегородку, но ответа не получил. Будь что будет!
В квартире Оганяна звонили в дверь, когда я, закрыв глаза, не глядя вниз, перелезал на соседнюю лоджию. Балконная дверь оказалась приоткрытой, а из глубины квартиры раздавались громкие голоса. Я замер, соображая, под каким соусом преподнести свою персону без паники.