- Только Динки Давлятовой. Бывал у нее в гостях. Она снимает однокомнатную квартиру по улице Кондратия Булавина, дом 11, первый подъезд, третий этаж, дверь прямо. Номера я не помню.
- Нормально, не заблудимся. Держи свою индульгенцию. - Хмыкнув, Фокин протянул ему несколько скрепленных листов. - Здесь на тебя заявления и протоколы. Можешь порвать, а можешь заказать рамку и повесить на стену под стекло. Александр Николаевич, распорядись вызвать "луноход", но так, чтоб там был один водитель, и, если Лысков еще не ушел, пусть заглянет ко мне на пару минут. Начнем обрубать хвосты.
- Тогда надо уведомить Киселева. Он сегодня дежурил по вытрезвителю.
- Вот и займись лично. Сам видишь, какая ситуация. Будем подключать только проверенных сотрудников, и чем меньше, тем лучше. В общем, действуй. Когда проводишь этого господина, зайди ко мне, надо обговорить детали.
- Уже действую, пойдемте, Левашов, до прибытия транспорта я закрою вас в одной хитрой комнате, где вас никто не увидит.
- Владимир Васильевич! - протискивая голову между дверным косяком и выходящим Шаговым, возмущенно пропищала Светлана. - Этот Ухин совсем обнаглел. Он ненормальный! Рвется к вам, как танк на буфет. Что мне делать?
- Пропустить, - подумав, разрешил Фокин. - Если рвется, значит, совсем нет терпежу. У тебя ведь тоже так бывает.
- Да ну вас, Владимир Васильевич, вечно вы что-нибудь...
- Простите, пожалуйста, - тихонько задвинув стыдливого секретаря в приемную, в кабинет ввалился Ухов и, протопав до середины, смущенно остановился.
- Прощаем, - сдерживая смех, ответил Фокин. - Слушай, Максимилиан, а ты зачем скрывал свое настоящее имя? Оказывается, ты не Ухов, а Ухин, по крайней мере, именно так тебя представила Светлана.
- Какая разница, - переминаясь с ноги на ногу, засопел он. - Что Ухин, что Ухов, все одно и то же. Один орган слуха. Я чего пришел-то...
- Вот и я хотел тебя об этом же спросить. Пришел и почему-то один, без своего Шерлока Холмса. Где он?
- Иваныч в больнице. Ему мозги отшибли и яйца раздавили, ну и еще по пустякам - ключицу сломали и почку отбили.
- Допился, черт неуемный! - досадливо поморщился начальник. - Ты слышишь, Александр Николаевич? - кивнув на Ухова, спросил он вошедшего зама. - Гончаров опять по пьянке в переплет попал. Чуть мозги ему не вышибли!
- Слышу. Жалко мужика. В какой пивнушке его отдубасили? Ему нужна какая-нибудь помощь с нашей стороны?
- Нет, Александр Николаевич, никакой помощи ему не нужно, и Ефимов просил не беспокоить его хотя бы несколько дней. А вы, Владимир Васильевич, напрасно говорите насчет пивнушки. На него напали, когда он охранял дом моего дядьки. Это случилось в ночь с субботы на воскресенье, и поэтому я не мог вам об этом сообщить.
- Послушай, Ухов, какого черта тянешь кота за хвост? Ты не мог сразу же начать с главного?
- Я так и хотел, но вы меня сбили разговором про уши.
- Опять за свое, уже не смешно! - отодвинувшись от стола, насупился начальник. - Говори коротко и конкретно, что там у него получилось?
- Иваныч засел на чердаке. Примерно в полночь он услышал, как кто-то забрался в дом. Он и пошел разбираться, держа наготове газовый пистолет. Свет они не включали, шмонали впотьмах, но у них был фонарь. Они деньги искали, а попутно гребли все ценные вещи. Гончаров хотел накрыть их с поличным, но маленько прокололся. Откуда ему было знать, что они и в подполье бабки искали, а потом не закрыли лаз. Туда он и грохнулся и потерял сознание. А они этим воспользовались и привязали его к балке. Когда он пришел в себя, они начали его пытать, требуя отдать им деньги. А откуда Иваныч мог знать, где мой дядька хранил свои сбережения? Он ничего не знал и ничего не сказал. Тогда они избили его до полусмерти, погрузили в машину все ценные вещи, подожгли дом и уехали. Хорошо, что я подоспел вовремя, вытащил его из подполья, а тут и пожарные подъехали. Дом удалось спасти.
- Так это горел дом твоего Зобова! Мне же докладывали, а я не придал этому никакого значения. Макс, а он хоть запомнил приметы этих мерзавцев?
- Нет, они орудовали в масках и называли себя по кличкам Граф и Кнут. Мы их с вашими ребятами, с Давыдовым и Сергеевым, вчера захомутали на рынке, когда Кнут и его соседка продавали дядькин ковер. Это нигде не работающие Игнат Уткин и Леонид Луганский.
- Нет, Макс, с тобой можно чокнуться. Ты пятнадцать минут пыхтишь и нечленораздельно ворочаешь языком, портишь мне нервы, а квинтэссенцию выдаешь в самом конце! Ухов, ты или в самом деле валенок, или таковым притворяешься и дурачишь окружающих.
- Никого я не дурачу, мы к вам в кабинет с восьми утра прорваться не можем. А ваша секретарша сиськами дверь закрыла и ни в какую.
- Опять тебя в сторону повело. Где сейчас эти сволочи?
- Возле входа. В машине у Давыдова. Один в багажнике отдыхает, а другой к Денису пристегнут. Мы так сделали, чтобы они между собой договориться не смогли. Мы с ними маленько ночью поговорили, но все равно похищение дяди и убийство Василия с Николаем они отрицают. В поджоге дома и истязании Гончарова они сознались, а дальше ни в какую, как отрезало. Вот тут магнитофонная пленка с их признаниями. С тем, что они ночью нам рассказали, прослушайте.
- Ну и денек сегодня, у меня своих дел по горло... - посмотрев на часы, покачал головой подполковник. - За ночь одного коммерсанта замочили, двух его охранников и еще бухгалтера фирмы... Ладно, тащите их сюда. Да пошевеливайся ты, увалень косолапый, глаза б мои тебя не видели.
Оставшись один, Фокин вставил кассету в диктофон и внимательно прослушал запись.
- Ну что у тебя, Саша? - остановив пленку, повернулся он к Шагову.
- Все сделали. Левашова посадили в "луноход", а с Киселевым и Лысковым говорил лично. Клички Кока и Бык у нас не проходили, то есть имеется один Бык, но сейчас он находится в местах не столь отдаленных и по возрасту нам не подходит. Ему под шестьдесят, осужден по сто второй еще восемь лет тому назад на шестилетний срок, да что-то подзадержался. А вот Пастух оказался фигурой колоритной и узнаваемой. В настоящее время проживает он с матерью, Пастуховой Ириной Васильевной, по адресу улица Сосновая, дом 4. Родился в шестьдесят пятом году, а в восемьдесят пятом осужден по статье сто сорок шесть за разбой по предварительному сговору с группой лиц. Получил восемь лет, которые топтал от звонка до звонка. Вышел на свободу в июле девяносто третьего и после этого практически нигде не работал. В девяносто девятом имел привод в милицию за драку, но каким-то образом отделался десятью сутками. Это пока все, что я знаю, но думаю, что под него надо копать. Брать его сейчас у нас нет никаких оснований - ни трупа, ни заявлений. А просто так он не расколется. Судя по всему, тертая сволочь.
- Тут я с тобой согласен. Пока мы не переговорим с Давлятовой, Пастуха не то что брать, его и трогать не следует. Саша, вернемся к этому вопросу позже. - Заметив вползающего Ухова, полковник приостановил разговор. - Макс, когда ты уже отелишься? Ты же весь какой-то заторможенный.
- Ага, Владимир Васильевич, наверное, это потому, что я не спал две ночи. Тыква плохо у меня варит. И Константин из головы не выходит. Мы привели их. Запускать?
- А какого бы черта мы здесь сидели и ждали? Надо было сразу их заводить.
- Да, но я хотел вам сказать, что Граф курит "Мальборо", а такие же сигареты мы обнаружили наутро в дядькином подвале после его похищения... - И еще - не уверен, нужно ли вам это, но на всякий случай знать об этом вам не помешает.