Немного погодя, выйдя на пенсию, Зоя Федоровна, отписав квартиру приемной дочери и прихватив ненаглядного Валеру, укатила в Анапу, где у ее маменьки был собственный дом, построенный на деньги ее недавнего незабвенного муженька.
Через общих знакомых "немка" несколько раз приглашала меня провести лето у моря, а мне все было недосуг. Но в этом году я твердо решил навестить свою старую знакомую и, невзирая на протестующий лепет Милки, отправился в путь.
Нужный мне дом под номером 40 я нашел сразу и, возбужденный предстоящей встречей, нетерпеливо задергал калиткой. Ответом мне был глухой и раздраженный лай рыжей, изможденной суки. Ей вторил радостный визг замечательно жирного щенка. Но только и всего, никого больше мой приезд абсолютно не заинтересовал. Добрых пять минут я беспредметно пытался привлечь внимание к собственной персоне, и все, увы, попусту. Совершенно разочарованный, я уже собрался идти восвояси, когда слева из пристроя выполз пузатый, белый от муки мужичок.
- Вам кого треба? - с характерным южнорусским говорком, но не очень любезно спросил он.
- Да уж не тебя, чучело мучное, - в тон ему ответил я, - хозяйку мне треба, Зою Федоровну Климову. Знаешь такую?
- Да уж знаю, а кем ты ей будешь?
- Сыночком незаконнорожденным, только что откинулся, десять лет зону топтал. Тебя устраивает?
- Устраивает, я так и думал, что у нее кто-то есть.
- Ну вот и отлично, а теперь ответствуй, на каком основании ты поганишь мое родовое гнездо своим присутствием? Быстро, пока я тебя не пописал.
- Но-но, ты не очень тут... Квартирант я, отдыхающий, значит.
- Ты мне дуру-то не гони. Отдыхающий! Отдыхающие ходят в шортах и соломенных шляпах. На них здоровый и радостный загар, а не мучная пыль, как на тебе. Небось втайне от налоговой службы занимаешься подпольным пирожковым бизнесом, захребетник! Но ничего, недолго осталось, я тебя на чистую воду выведу. Убери собак, пончиковая душа, и колись, где Зоя Федоровна?
- На чердаке, - неохотно отгоня собак, поведал мельник, - где ж ей еще быть.
- То есть как на чердаке? Пардон, а что она там делает?
- Известно что! Спит она там.
- Оригинально! Она что, в голубку превратилась или другого места не нашла? Кажется, дом не маленький. Неужто все до последней койки сдала отдыхающим?
- Как же, держи карман шире, из-за ее Валеры кто к ней пойдет.
- Не понял. Поясни.
- А чего тут объяснять: буйный он, как напьется, а лакает он каждодневно. Она его сама боится, потому и спит на чердаке. С утра-то вместе напьются, а потом ругаться начинают, сперва только на словах, а к обеду дело до рук доходит. Вот тогда Зоя Федоровна и убегает на чердак. Заберется наверх и лестницу следом затаскивает. Валера походит вокруг, поматерится и идет спать в дом. К вечеру проспятся и айда по новой.
- А он что же, не работает? На пенсию ему вроде рановато.
- А кто его, пьянчугу, держать будет? Как в прошлом году выгнали, так и сидит на ее шее, кровопивец.
- А ты-то что здесь делаешь? Почему другую хату не снимешь?
- Удобно тут, да и подешевле. А меня он побаивается. Как однажды скалкой по лбу получил, больше не лезет. Это он с бабами смелый... Да что там говорить, если даже родная дочь - сестра, значит, твоя - с ними жить не стала, в вагончик ушла. Это с двумя-то детьми!
- Что-о? - всерьез удивился я. - Ирина здесь?
- А то нет. В доме отдыха в вагончике живет, сто метров отсюда. А ты, я вижу, с дороги. Хочешь чебурек?
- Давай!
- Три рубля.
Откушав два чебурека, я отправился на разведку, проклиная себя за этот приезд. Подворье бывшей светской львицы мадам Климовой занимало соток пятнадцать и простиралось аж до крутого обрыва. В двадцати метрах под ним шумели камышом воды лимана. Надо полагать, стоило это хозяйство прилично. Кроме полувысохшего огорода с тоскующими перцами и помидорами, здесь вольготно разгуливали пять вороватых, жирных куриц и десяток наглых цыплят. Животный мир довершала пятнистая кошка с лупоглазым черным котенком. Вполне оценив трудолюбие хозяйки на сельскохозяйственной ниве, я вошел в ее жилище. Помимо просторной веранды, дом состоял из шести довольно больших комнат, причем в одной из них я обнаружил храпящего узурпатора. Над его потным телом трудились жирные, надоедливые мухи.
Обилие дорогих ковров, хрусталя, книг и аппаратуры говорило о том, что некогда этот дом был процветающим, но без заботливой хозяйской руки он постепенно и неуклонно умирал. Ковры совершенно беспардонно жрала моль, хрусталь был засижен мухами, а на книжных стеллажах прочно обосновались мохнатые, хлопотливые пауки. Что и говорить, зрелище довольно удручающее, наверное, не о таком итоге мечтала некогда самая богатая женщина микрорайона. Прогнав с веранды любопытную курицу, я со вздохом прикрыл дверь и пошел здороваться с морем.
Песчаный берег, в отличие от центрального пляжа, здесь населен был негусто, что само по себе было отрадно. Отдав должное морской стихии, я поплелся назад, потому как твердо знал, что солнечной ванны больше пятнадцати минут даже моя дубленая шкура попросту не выдержит.
Два небольших серебристых вагончика за забором дома отдыха я заметил сразу и не задумываясь повернул к ним. Возле одного из них над натянутым транспарантом колдовал парень с кистью в руке и на мой вопрос, как найти Панаеву Ирину, ответил желчным вопросом:
- А вы кто такой?
- Братишка ее, только что откинулся, - не желая менять легенду, ответил я и впоследствии об этом горько пожалел, потому что неожиданно ударился мордой об асфальт.
- Говори, кто такой? - сидя на моей спине, вопрошал художник. - Зачем тебе нужна Ирина? Говори!
- Какая тебе разница, помазок акварельный.
- Большая разница, я ее муж, говори, старый козел.
- Очень приятно, а я Гончаров Константин Иваныч, старый знакомый их семьи, приехал к вам в гости, но, как вижу, совершенно напрасно, у вас тут не курортный городок, а какое-то логово бандитов.
- Умолкни, рожа уголовная, сейчас мы выясним, какой ты знакомый. Ирина, ходи сюда! - крикнул парень в направлении второго вагончика. - Да где ты там?
- Здесь я, - послышался знакомый, чуть хрипловатый голос. - Что случилось? Господи, кого ты там опять придушил?
- Меня, Ирка, - жалостливо простонал я. - Стоило ли ехать за тридевять земель, чтобы быть убиенным твоим мужем-разбойником?
- Господи, дядя Костя, неужели это вы? - возликовала экзальтированная особа. - Я так рада, вы себе не представляете, как я рада.
- Я тоже, но, может быть, твой суженый наконец слезет с меня?
- Ну конечно же, о чем разговор. Серега, немедленно слезь с дяди Кости! Ну и олух же ты, прости господи, вечно делаешь не то, что надо. Иди накрывай стол, а мы пока поболтаем.
- Он сам виноват, нечего было мне лапшу на уши вешать, братан, говорит, твой. - Недовольно ворча, художник освободил мои хрупкие лопатки и упрыгал в вагончик.
Отряхнувшись, помятой курицей я доковылял до скамейки.
- Где ты нашла этого душителя?
- С собой привезла.
- Добра-то, а еще художник называется.
- А вот и неправда, дядя Костя, - фыркнула Ирина, - он художник, и даже очень неплохой, таких симпатяшек рисует, обалдеть!
- Подобные шедевры тебе любой кустарь сотворит за шесть секунд. Ты давно сюда перебралась?
- Да как только бабушка померла. Продала квартиру - и к маменьке.
- А как же работа? Насколько я помню, ты актриса, а здесь театров вроде нет.
- К сожалению, работаю посудомойкой, и на том спасибо, хоть холодильник полный, а искусство подождет до лучших времен, дом в Анапе важнее. На мать надежды нет, эта ее сволочь, которую она называет мужем, вертит ею как хочет. Вы же знаете, дом построен на деньги отца, но представляете? - он уже возомнил себя полным и единовластным хозяином, только от него и слышишь: "Мой дом, мой огород". Свинья, хоть бы пальцем шевельнул для этого огорода, пьет беспробудно, и мать с ним за компанию.