- А где он?
- Я не знаю, но вам-то это должно быть известно.
- Да нет его, пустой шкаф, ни одной монеты не оставили. А так бы отдала совсем. На кой он мне.
- Жаль. Катерина, насколько мне известно ваш муж тоже вел журнал приема больных. Не могли бы вы...
- Могу, - ядовито улыбнулась женщина черном, - позвонить в милицию, чтобы там поинтересоваться, с каких это пор нумизматы интересуются клиентами зубного техника. Звони, Римма.
- Не стоит! - зло прервал я не в меру подозрительных вдов. - Я сам оттуда, вот мое удостоверение.
- Пшел вон. Без тебя тошно. Думали, нормальный мужик, а тут мент. Римма, открой ему дверь.
Бесславно выдворенный из квартиры, я стоял у подъезда, не зная, что делать дальше.
Выскочивший вслед за мной мужичонка трясущимися руками подсчитывал наличность. Судя по огорченной мятой его физиономии, денег явно не хватало.
- Добавить, что ли...
- А есть?
- У дяди Кости всегда есть. Сколько?
- Пять "штук" не хватает.
- Вот тебе десять, только возьми хорошую. Жду тебя у соседнего подъезда. Ты здесь живешь?
- Так точно, командир. Я мигом.
Кажется, я еще не дошел до нужного подъезда, когда ханурик вернулся с товаром, стаканом и десятком палых яблок. Все это он вывалил тут же на скамейке.
- Открывай, - распорядился я.
- Сей секунд, дядя Костя, а ты откуда?
- От верблюда. Похмеляться будем или глазки строить? Не могу, душа горит. Давай, ты первый.
Мужик выпил и срочно закосел. Чтобы поддержать компанию, то же проделал и я. Дружно хрумкая зелеными яблоками, мы проникались друг к другу симпатией. В знак уважения он протянул мне мятую сигарету, и я с благодарностью закурил, решая, с чего начать разговор. И начал:
- Тебя как зовут?
- Виктор Гусенков, инженер-информатор, временно не работающий.
- А я мент, и тоже не работающий.
- Время такое, - шевельнув ушами, резюмировал Виктор.
- Паскудное время, - поддержал я наметившийся диалог.
- Хреновое, кругом сплошной грабеж и разврат, - согласился он.
- И убийства! - накалял я тему.
- Во-во, и в нашем подъезде одного какого-то туза хрякнули, но это ничего, не все коту масленица.
- Да слышал. Колотушкой по балде, вроде и баба с ним была.
- Это не его. Его-то Римка-шлюха отдыхала где-то. Тоже небось не одна развлекалась. Но ей-то простительно. Молодая еще, а он...
- Так, может, это она его и замочила, надоел, старый хрен, она наняла кого-нибудь, и того...
- Нет, Костя, если бы так было, она б грустная ходила, а Римка гуляет, веселится у всех на виду. Не ее это рук дело. Я слышал...
- Что ты слышал? - уцепился я.
- Да так, ничего. Давай еще по единому.
- Об чем разговор, Виктор? Надо будет, еще возьмем, чего нам терять-то, безработным. Твое здоровьице. Фу... А когда его грохнули?
- Ночью, часа в два, я как раз с похмела маялся, когда ему позвонили в дверь.
- А откуда же ты мог слышать?
- Так я через стенку живу, слышно даже, как он выключателем щелкает, не говоря уж про звонок.
- Ну и что дальше?
- Чего дальше, протопал он к двери, чего-то пробубнил, дескать, кого черт принес, а она так сладенько ему, мол, открой, дядя Саша, твоя птичка прилетела.
- Врешь ты все, Виктор, не было никакой птички. А молотил его один мужик, сначала его, а потом и любовницу. Сходи еще за одной, - я протянул деньги, да сходи в кулинарию, возьми нормальной закуски.
Мне нужно было побыть одному, чтобы переварить полученную неожиданную информацию. Дело это принимало совершенно иной, непонятный оборот. Из того, что я услышал, вырисовывались две не похожие друг на друга версии. Первая: Крутько был дома один, когда в дверь ему позвонили. Услышав знакомый женский голос, он открывает дверь, после чего получает в лоб. Женщина достает монеты и получает по лбу от своего сообщника. Могло быть так? Вполне. Но могло быть и иначе: звонок в дверь, Крутько лежит в постели с любовницей. Но на знакомый женский голос он все же открывает дверь и опять-таки получает дубиной. Потом таким же образом убийца расправляется с высунувшейся из спальни женщиной. А могло быть и так. Любовница Крутько, заранее договорившись с убийцей, проделывает старый и испытанный ход. Девочка заранее приходит к нумизмату, проводит с ним несколько приятных часов, а потом, слыша условный стук, впускает сообщника. Тот, сделав свое дело, решает, что лишний свидетель ему не нужен. Так и появляется раздетый женский труп. Три варианта. И если бы не моя тупость, один из них можно было бы отбросить хоть сейчас. Но, чтобы ознакомиться с протоколом осмотра и заключениями судмедэкспертизы, оказывается, господин Гончаров, нужен недюжинный ум.
- Вот, Константин, принес. Пирожки, колбаса, помидоры и шнапс. Все правильно?
- Неправильно.
- Почему? - обиделся информатор.
- Потому что та девка, которая назвалась птичкой, была одна, и она была любовницей твоего соседа. А убийца пришел позже.
- Вот уж нет. В двенадцать ночи, когда я ходил за пузырем, в дверь Крутько стучалась размалеванная девка, а наутро ее выносили мертвой. Я ее узнал. А в два часа ему звонила другая. После того как он ее впустил, все и началось.
- Что началось?
- Ну, стук, удары, падение мебели. Все, что бывает в таких случаях.
- Чего ж ты в милицию не позвонил?
- Телефона у меня нет. А утром позвонил. Из автомата.
- Как они уходили, ты слышал?
- Да, я под самой дверью стоял. Ушли они часа в три. Тихо прикрыли дверь и на цыпочках спустились вниз.
- Их было двое?
- Не меньше, они шептались.
- Чего ж сразу не сообщил о случившемся?
- Боялся...
- Куда они пошли, на чем уехали, как были одеты?
- Э-э, да ты, кажется, не безработный мент, а функционирующий? Спасибо за компанию, я пошел, и тебе я ничего не говорил. Тем более я действительно ничего не видел. В подъезде свет не горел. А окна моей квартиры выходят на улицу. Могу сказать, что на улице никто не появлялся, значит, они ушли через двор. Вот все, что я знал. И больше ко мне не цепляйся.
- И на том спасибо. Пузырь дарю тебе. Ты меня не видел, я тебя не слышал!
Ухов стоял на обочине, презрительно разглядывая тщедушных гаишников с автоматами.
- Привет, Ухов, - окликнул я его, выбираясь из "тачки", - тебя как зовут, а то Ухов да Ухов?
- А меня все так зовут, проще, имя-то не выговоришь, Максимилиан.
- Значит, просто Макс. Ну вот, оделся ты подобающе, вроде как на прогулку.
Он смущенно посмотрел на свои белые в обтяжку джинсы и трикотажную светлую майку. По-моему, он перестарался. Где в таком наряде можно спрятать пистолет и дубинку?
- Отлично, Макс, а оружие ты, конечно, оставил дома?
- Да нет, здесь оно, в машине, я подумал, вдруг понадобится "тачка".
- Ты хорошо подумал, но где же она?
- Тут, в кусточках, заныкал.
- Отлично. Спецоборудование, мигалки, надписи, все в порядке?
- Да нет, она собственная.
- Иногда думаешь, что человек беспробудно глуп, а он оказывается Эйнштейном. Это плохо, но когда наоборот, еще хуже.
- О чем вы, Константин Иванович? У меня сразу сложилось о вас наилучшее мнение.
- Да вот и я о том же. Но вперед, Ухов, нам предстоят грандиозные бои.
- С кем?
- С проститутками.
- Это мы уважаем.
Дойдя до уховской "шестерки", я скинул чужой малиновый пиджак, а Макс накинул куртку со всей причитающейся начинкой. Связку ключей бросил под сиденье. "На всякий случай, - пояснил он, - а гаишники предупреждены".
Потихоньку, стараясь не особо шуметь, мы вышли на Галкину берлогу. Отсюда был отлично виден весь сексодром, но пока что он был пуст, если не считать пяти-шести мужиков, что возились возле трех катеров, и одного возле открытого капота "Нивы". Вот он-то и привлек мое внимание в первую голову: во-первых, огромным ростом и мощным телосложением, а во-вторых, хозяйским видом, с которым он передвигался по территории. Если меня не подводил нюх, это и был садист и сексуальный маньяк Жорик. Жорик, который, возможно, видел, на какой машине уехал Гена Длинный.